Лабиринты чувств

Дубровина Татьяна

— Все ясно, горемычная ты моя! — сестры отлично понимали друг дружку, близнецы все же. — Придется конфисковать Борину заначку.

— Где на сей раз?

— В рукаве моей собственной дубленки. Я уже на легкую куртку перешла…

— Не хватится?

— Забыл давно. Дня три по квартире порыскал — так и не нашел. Потом успокоился.

— Ай-яй-яй, — укоризненно покачала головой Ольга. — Бутылочка-то чужая! А ты утверждала, что не одобряешь воровства.

— Во-первых, я спасаю любимого соседа от алкоголизма. Спивается, жалко бедного. Во вторых, любимая сестра находится на грани инфаркта на почве рухнувшей любви. Валокордина нет,

придется отпаивать народными средствами.

Денис, в лице которого на протяжении всего разговора не было ни кровинки, вдруг ожил:

— А! Так вы просто сестры! Мне было показалось, что я того! Слава Богу…

Сестры смотрели па него с ироничным умилением, как на трехлетнего ребенка. Ольга погладила парня но спутанным кудряшкам, участливо произнеся при этом:

— Счастливый! Ты так уверен, что на самом деле ничуть не «того»! Всем бы такую уверенность!

Не сговариваясь, лишь переглянувшись, сестры совершенно синхронно, в один голос, продекламировали пушкинское:

Не дай мне Бог сойти с ума. Нет, легче посох и сума; Нет, легче труд и глад…

Теперь пришла очередь Дениса, который окончательно пришел в себя, удивить двойняшек и заставить их разинуть рты. Не тратя ни секунды на припоминание, без малейшей запинки, он продолжил стихотворение:

Не то, чтоб разумом моим Я дорожил; не то, чтоб с ним Расстаться был не рад: Когда б оставили меня На воле, как бы резво я Пустился в темный лес! Я пел бы в пламенном бреду, Я забывался бы в чаду Нестройных, чудных грез.

Сестры недоуменно уставились на него: ну, им-то, положим, стыдно было не знать Пушкина — родились с поэтом в один день! Но чтобы кто-то другой, вот так, легко и естественно… Просто потрясающе!

Рожденные под созвездием Близнецов, они привыкли всегда облекать свои чувства в слова. И нынешнее состояние одновременно выразили емкой, хотя и не совсем поэтической фразой:

— Третьим будешь?…

Глава 8

СЕВИЛЬСКИЕ И МОСКОВСКИЕ ЦИРЮЛЬНИКИ

Руководитель телевизионной редакции «Молодежные новости» Андрей Васильевич злился, как недокормленный тигр в зоопарке.

Все были в сборе, и только Синичкина, автор новой передачи, отсутствовала.

— Она что, совсем идиотка? Не понимает, сколько денег улетает в трубу за минуту… нет, за секунду простоя? Уволю! Клянусь собственной головой!

— Ну и как ваша голова поживает? Мигрени не замучили? — меланхолично спросил оператор Костя, невозмутимо затягиваясь сигаретой прямо под табличкой «Не курить».

— Дерзить изволите, молодой человек?

— Ничуть. Просто не надо клясться зря. Тем более фрагментами вашего тела. Они вам еще пригодятся.

— А я говорю — уволю!

— Не уволите.

— Да я чем угодно готов покля…

— Дружеский совет: поклянитесь моими кроссовками. У них все равно подошвы треснули. Нарушите клятву — купите мне новые, за счет ОРТ.

— Не нарушу! Ходить тебе, Костенька, босиком. Выгоню Синичкину к чертям собачьим!

— Ну и будете потом локти кусать. Ее быстренько в другую редакцию переманят. Да еще и историю раздуют: дескать, ретрограды с первого канала — тут непременно упомянут вашу фамилию — третируют молодые таланты.

— Да кто она такая! Работает без году неделя Тоже мне, звезда первой величины!

— Может, и не первой, — Костя выпустил изо рта дым затейливыми колечками. — Да только, к примеру, третьего дня тут с НТВ человек околачивался, спрашивал Юлькин домашний телефон.

Андрей Васильевич переменился в лице:

— Какой-такой человек? Не Сидорин?

— Понятия не имею, он не представился.

— А расспросить не догадался?

— А это, извините, не мои проблемы. Я оператор, мое дело маленькое. Если б он на мою камеру посягнул, то уж я бы… — Тут Костя погрозил кулаком воображаемому противнику.

— Вот сволочи! — Андрей Васильевич нервно зашагал взад-вперед и даже сам закурил в неположенном месте. — Бандиты! Воруют лучших сотрудников за моей спиной!.. И как же, заполучил он ее телефон?

— Пока нет. А в следующий раз я ему лично продиктую.

— Предатель! Пятая колонна!

— Почему? Юлия все равно кандидат на увольнение.

— Типун тебе на язык!

Костя стянул свои видавшие виды кроссовки, поднес их близко-близко к глазам и стал внимательно разглядывать подошвы:

— Держатся еще скороходики мои, надо же! Прискорбно, что вы не успели ими поклясться! А то быть бы мне с обновкой…

— Трепло, — проворчал Андрей Васильевич. — Значит, так: если этот мерзавец с НТВ опять появится — гнать его в шею. Оповести, пожалуйста, всех. Мы не такие простаки, чтобы разбрасываться ценными кадрами!

— Есть, товарищ командир!

— Ну где же она все-таки? — сказал руководитель озабоченно, однако уже куда более миролюбиво. — Нам-то не привыкать ее дожидаться, а перед людьми неудобно. Приглашаем знаменитостей сниматься, а сами маринуем битый час.

— И кто у нас сегодня? — осведомился Костя.

— Да этот нашумевший Матвей Кошкин. Который на конкурсе французов обскакал.

— Парикмахер, что ли?

— Ну да. Только он зовет себя имиджмейкером. Звучит, мол, лучше. И с ним целая гвардия моделей.

— Бабы?!

— Еще какие!

— Я пошел! — Костя вскочил и, как был, в одних носках, кинулся знакомиться с «гвардией».

…Когда Юлька наконец ворвалась в студию, там уже воцарилась приятная атмосфера почти семейного чаепития. В креслах, вокруг столика с электрическим чайником, вальяжно расположились ослепительные топ-модели.