Лабиринты фей
Шрифт:
Он подошел и сел рядом. Ортанс всегда хорошо относилась к нему, понимая, что судьба была жестока, связав их неразделимой цепью.
— Ты вся светишься.
Она улыбнулась.
— Я думаю о Марселе.
Эстен пожал плечами. Ортанс, такая юная и такая странная, смотрела на него своими огромными зелеными глазами.
— Если следовать за ним, то ведь станешь светиться отраженным светом, — проговорила она, будто размышляя в слух.
— Возможно.
— Те, кто призван, они пылают изнутри. Но ведь я всегда могу...
Она не договорила, задумавшись. Эстен молчал, рассматривая
— Мы играем с огнем, Ортанс, — наконец сказал он, — и только Господь может помочь нам выбраться из этой переделки живыми.
Задумчиво глядя куда-то вниз, она только пожала плечами.
— Мне все равно... я... я не боюсь. Мне нечего бояться. Я выросла в лабиринтах. Я видела Свет в душе Марселя. Я вижу Свет и сейчас, будто он рядом. Эстен, — она вскинула на него сияющие глаза, — Эстен, я знаю, что я должна делать! Я знаю, как всех спасти!
Глава 23. Песнь камней
— Марсель...
Ортанс стояла в полной темноте. Она звала его, звала, будто он мог отозваться там, где нет света. Сама она войти в Свет не могла, ибо не те силы вели ее, что вызывают Свет.
— Марсель!
Свет засиял где-то далеко. Ортанс подхватила юбки и бросилась к нему, как к своему спасению.
Марсель сидел на берегу моря на высокой террасе, кидая хлеб чайкам.
— Я слушаю тебя, Ортанс, — спокойно проговорил он.
Черное его одеяние колыхал ветер. Спокойные глаза смотрели на нее без всяких эмоций. Это был Марсель, только совсем другой. Подстриженные кругом волосы делали его лицо практически незнакомым.
— В полнолуние будет открыт проход в лабиринт, — сказала она, — спаси Ноэля. Спаси всех нас!
...
Камни стояли перед ней, как лес в свете луны. Изабель казалось, что это окаменевшие воины, чьи тела за многие века обветрились, но остались в строю, несломленные и суровые. Было что-то мистическое в их равнении и четкости линий.
— Нужно открыть вход в лабиринт, — Франсуа держал ее за руку. Лицо его было сосредоточено, будто он и сам готовился к битве. К финальной битве, — мать вчера позволила провести обряд. И мы должны работать все вместе.
Ортанс, Мартин и Эстен, державший Ноэля на руках, смотрели на Франсуа.
— Бабушка до последнего не хотела обряда, — проговорила Ортанс, теребя ручку ребенка.
— Она осознала его необходимость.
Франсуа утром попрощался с матерью. Та сидела в кресле, и слезы безмолвно текли по ее лицу. Старая графиня знала, что никогда больше его не увидит.
— Ноэль важнее всех, — говорил Франсуа, сжимая ее руку, — мама, я прошу позаботиться о Ноэле. Возможно, он наша последняя надежда.
Графиня кивнула. Ее согласие было главным условием обряда. Она, рассказчица, глава рода, должна была сказать “Да”. И она сказала “да”, а сама осталась смотреть в след небольшой процессии, которая удалялась от замка в сторону леса. Виолетта держала старуху за руку, но даже поддержка внучки не могла заставить ее перестать плакать.
Лошадей оставили в деревне. К камням шли медленно, будто нехотя. Франсуа нес малыша, пока они не оказались у камней. Там он передал его Ортанс, а она — Эстену.
— Ты будешь петь то,
Изабель кивнула. Она медленно подошла к камню, положила руку на его поверхность.
— Не надо трогать, — услышала она голос Мартина де Куланж, — просто пой.
И она запела.
Голос ее лился над полями, разрушая тишину, смешиваясь с лунным светом. Она не знала тех слов, что срывались с ее губ. Крестьяне, заслышав ведьминское пение, прятались в домах и зажимали уши. А Изабель пела, наблюдая, как то там, то тут вспыхивает камень, маня ее за собой. Ортанс шла за камнями, за ней шел Эстен с ребенком на руках, следом — Мартин, а они с Франсуа так и оставались у начала пути, любуясь светом каждого камня, что столбом отправлялся прямо в небо. Франсуа держал ее за руку. Сегодня, как никогда, Изабель чувствовала, что они с ним — единое целое. Что Франсуа — большая часть ее души. Что они навсегда связаны вместе, и что даже смерть не разлучит их. Потому что нет той силы, что сможет разъединить спаянные чужими словами навеки души. Казалось, они тоже светились, как камни, и от них, от единого целого, силы и слабости, дающего и принимающего, слитых в одно, тоже идет в небо световой столб.
Тут Франсуа ступил на путь. Изабель двинулась с ним. Они шли, держась за руки, и каждый их шаг казался путем в неизведанное. Изабель боялась отпустить его руку. Она крепко вцепилась в нее, и держалась, продолжая извлекать из себя те слова, что он вкладывал ей в уста.
Путь привел их к спуску по ступеням вниз. Все, кто был с ними, уже преодолели их и пропали в ярком свете, лившемся изнутри. Франсуа тоже стал спускаться, не выпуская руки Изабель. Она, воодушевленная, уставшая, спешила за ним.
— Осторожно. Тут река.
Голос Ортанс разрушил волшебство, что соединило Изабель с Франсуа. Изабель будто очнулась, и обнаружила себя в какой-то пещере, от которой в разные стороны шли длинные коридоры, облицованные розовым мрамором с побережья, и освещенные невидимыми источниками света. Впереди действительно была река, и Эстен уже почти перебрался на другой берег, доказав, что река вполне преодолима вброд и глубина ее не выше колена. Следом пошел Мартин с ребенком на руках, дальше Франсуа, который подхватил Изабель на руки, и Ортанс, которая, казалось, умела ходить по волнам, потому что платье ее осталось сухим.
Мартин осмотрелся, о чем-то посовещался с Франсуа на чужом языке, и указал в один из проходов. Франсуа кивнул, и они пошли по проходу в какой-то спешке и суете. Волшебство окончательно развеялось, Изабель хотелось отнять Ноэля у Мартина, но она бежала за мужем, успевая только поднимать платье повыше, чтобы не наступать на него. Ей стало тревожно, коридоры и странное светлое освещение пугали ее, ведь даже во сне она была совсем в другом месте.
Вскоре вся процессия вошла в большой зал. Он представлял из себя розовую пещеру с высокой крышей. Света тут не было, и освещался он только луной, что стояла прямо над большим круглым отверстием, выходившим наружу. Под отверстием стоял большой плоский камень, отражавший свет луны, от чего вся пещера светилась серебристым светом.