Лабиринты сознания, или Девять кругов моего персонального Ада

Губарева Яна

– Я думал, что договорился с ними о трех неделях отдыха, – растерянно пробормотал мужчина, стараясь не подавать виду, что он заметил перемены в Эл.

– Все верно, три недели прошли, и вот я здесь, – уже немного расслаблено, и даже весело, сказала она.

– Но ты выглядишь так, будто бы не отдыхала ни дня! – покачав головой, Дональдс прошел к полкам с папками. – Как такое возможно?

– «Невозможно отдыхать тогда, когда остаешься один на один с этими воспоминаниями», – грустно усмехнувшись, подумала Эл, но вслух сказала лишь. – Просто я уже устала отдыхать!

– Разве можно?… –

начал говорить доктор, но помощница тут же его перебила.

– А вы попробуйте! – вздохнув, девушка поднялась с кресла, и, взяв все необходимые документы из ящика, стоявшего неподалеку от полок с папками, вернулась назад. – В первую неделю было даже интересно, но потом… Я даже спать не в состоянии столько времени, сколько было в моем распоряжении, в эти недели.

– Ты же знаешь, я не могу оставить своих больных, – немного извиняясь, ответил на это мужчина. – Эл, тебе что-то нужно для отчета?

– Да! – девушка быстро написала на листе, какие документы необходимо будет заполнить, после чего подала его доктору. – Эти формы имеете право заполнять только вы, поэтому постарайтесь заполнить все до сегодняшнего вечера.

– Хорошо, – задумчиво протянул Дональдс, пробегая глазами список. – Кроме этого, я еще как-то необходим для отчета?

– Остальное я сделаю сама, – бодро ответила девушка.

– Если понадобиться что-то еще, то стучи, – сказав эти слова, Дональдс ушел в свой кабинет. А как только дверь за ним захлопнулась, Эл прижалась спиной к спинке своего кресла, и, опустив голову, закрыла глаза.

Она мечтала забыть о том, что с ней когда-то произошло, но память, к сожалению, была слишком жестока.

– Сделка с совестью невозможна, – прошептала себе под нос Эл, и начала раскладывать документы в порядке их заполнения.

Сколько она здесь работает? Достаточно долго, для того чтобы понять, что отчаянье и скорбь – это то единственное, что испытывает каждый, оказавшись в этом месте. И с каждым днем именно эти два чувства выжигают все остальное, превращая людей в циников, или ведя их по пути безумия, создавая будущих пациентов.

Как им удается не сойти с ума? Загадка для многих. Но, пожалуй, один из вариантов знали все. Каждому, хотя бы раз в жизни, удавалось договориться с собственной совестью и сознанием, позволяя себе изменить свои воспоминания, чуть-чуть их подкорректировать, убрать то, что внушало сильный страх, и сомнения относительно собственной нормальности.

Работники давно стали рабами этой психологической игры, которая, как им казалось, позволяла оставаться достаточно нормальными, по сравнению с пациентами больницы. Кто-то делал это в одиночку, кому-то помогали коллеги, и только Эл, придумала историю, поддерживаемую абсолютно всеми. Эта псевдолегенда о внезапной перемене доктора Дональдса, стала достоянием всех работников больницы, каждый раз как кто-то просит Эл рассказать ее, либо же пересказывал самостоятельно, история обрастала все новыми подробностями, оказывающимися, в большинстве случаев, страхами самих рассказчиков.

Почему доктор до сих пор не пресекал этих историй? Он видел в этом своего рода самолечение, которое было необходимо остальным.

– Пусть лучше они припишут все это мне, чем будут

и дальше тонуть в болоте собственных сомнений и страхов! – именно так, однажды он ответил Эл, когда она предложила пресечь все слухи в стенах больницы.

– Это достаточно великодушно, с вашей стороны, – говорила ему девушка каждый раз, как только он ловил ее за очередной порцией разговоров о собственном изменении. И она знала, почему он позволял только ей распускать эти слухи, но гордиться или радоваться тут было нечему.

Кем была Эл для доктора? Все знали, что она работала его секретарем, по совместительству была так же ассистентом, возможно, хорошим другом. Но последнее ставилось под сомнение тогда, когда другие видели, как он заботился о девушке, словно она была его дочерью. Через какое-то время по больнице поползли предположения о том, кем же они являются друг для друга. Кто-то считал ее любовницей, кто-то незаконной дочерью, кто-то дочерью от умершего брата или покойной сестры. Каждая последующая легенда была нелепее и безумнее предыдущей. Но абсолютно все сходились в том, что девушка и доктор без сомнения были чем-то связаны.

– Как я могу рассказать об этом? – задавалась вопросом Эл, когда появлялся какой-нибудь пронырливый работник, старавшийся вывести девушку на откровенный разговор. Чувствуя подвох в словах и вопросах, она научилась умело уходить от откровенного разговора, переводя все русло общения в сторону каких-то незначительных событий в жизни самого спрашивающего.

Девушка знала только одно, для доктора она была еще одной «израненной душой», так он называл больных, находящихся на лечении в его больнице. И хотя Эл не была пациентом, Дональдс боялся, что когда-нибудь, что-то пошатнет психику девушки, поэтому чувствовал большую ответственность за нее.

– Вы ждете и одновременно с этим боитесь того, что я могу, внезапно, сойти с ума, – с какой-то едва уловимой грустью, тихо сказала девушка, глядя на закрывшуюся дверь кабинета.

– Я очень рассчитываю на твою помощь, потому и надеюсь на то, что ты всегда сможешь быть рядом, и помогать мне, – тихо сказал мужчина, стоя спиной к двери. – Иначе, я и сам стану пациентом собственной больницы.

Тишина вновь стала полноправной хозяйкой приемной и кабинета. Лишь иногда ее разрушали шелест бумаги, и тихое бормотание Эл, пытавшейся разобраться в папках и документах. В это время, Дональдс, решив стать добросовестным работником, заполнял необходимые документы, периодически закрывая глаза, в попытке вспомнить то, что касалось пунктов, заполняемых им бумаг. Но мысли настойчиво уводили его в сторону, не давая даже толком понять, какое воспоминание стремится вырваться наружу.

– Спокойно! – отложив ручку в сторону, Дональдс потер переносицу, и, облокотившись на спинку кресла, закрыл глаза. – Наверное, это то, что я уже давно пытаюсь вспомнить, – даже для него самого эти слова прозвучали неуверенно и фальшиво, оставался открытым лишь вопрос о том, в чем он так стремился себя обмануть. Но, как назло, стоило ему закрыть глаза, как мысли исчезли из его головы. Хмыкнув, доктор открыл их, и вновь склонился над документами.

– Я не смогу! – услышал он женский крик. – Это слишком тяжело!