Лабиринты сознания, или Девять кругов моего персонального Ада

Губарева Яна

– Кристал, подожди… – мужчина не успевал ни за словами, ни за логикой речи пациентки. – О каком тексте ты говоришь?

– Ой! – закрыв левой ладонью рот, она, неожиданно втянула голову в плечи. Но, спустя несколько минут, продолжила вновь. – Понимаете, доктор. Здесь место, где можно переиграть или разыграть любой сценарий. Эта сцена, где я могу воспроизвести любые картинки своих воспоминаний или желаний, что важнее, именно так, как я хочу и вижу… Пусть даже это никогда не будет правдой.

– Но ведь в третьем зале

Эрест делал нечто подобное, – он удивленно произнес это, продолжая следить за реакцией девушки. Кристал замотала головой, после чего, продолжила с уже нескрываемым возмущением.

– То что делает Эрест – вероломное вмешательство в мою жизнь и воспоминания… Которыми я жила! А Орей, он… Он позволяет мне разыгрывать все так, как это хотела бы видеть я сама! – ее дыхание становилось все более прерывистым, закончив свою речь, она замолчала, и лишь тяжелые вздохи разносились по кабинету.

– С тобой все в порядке? – обеспокоенно спросил доктор.

– Все хорошо… Просто занавес очень тяжелый, пока приподняла – устала, – только сейчас Дональдс заметил, что руки девушки покоились скрещенные на животе, и больше она ничего не сжимала. Вот только испарина, выступившая на ее лбу, говорила о том, что девушка испытала сильную нагрузку, или же ей было очень жарко.

– Тебе жарко?

– Все в порядке, здесь достаточно прохладно! – слегка улыбаясь, Кристал протерла ладонью правой руки лоб, и, сев на кушетку, начала поворачивать голову из стороны в сторону, словно она осматривалась в малознакомом, но очень приятном ей месте. – Как же я люблю эту тишину… - сказав это, девушка начала двигать руками так, словно дирижировала целым оркестром.

– Тишину? – переспросил мужчина, следя за размеренными и спокойными движениями рук девушки.

– Понимаете, это место наполнено ожиданием и тишиной. В этом театре царит покой, ровно до тех пор, пока сюда не возвращается Орей. Как только он заходит сюда, то тишина становится гнетущей, напряженной, словно перед началом чего-то великого… – неожиданно замолчав, девушка застыла, будто бы прислушивалась к тому, что творилось вокруг.

– Почему ты называешь этот круг театром?

– А как еще можно назвать место, где есть огромная сцена, тяжелый, кажется из бархата, занавес, и зрительный зал. В нем миллион мест, а может быть даже и больше. Золотые… Да, кажется это золотые канделябры, расположенные по всему залу, чтобы дать достаточное освещение. Статуи титанов, держащие балконы. Потолка не видно, но Орей рассказывал, что причудливое освещение верху, виде звездного неба – это люстра. Одна сплошная и необычная конструкция… – все то время, пока длился ее рассказ, девушка показывала руками то в одну сторону кабинета, то в другую. Словно сейчас они находились в ее сознании, и она, как опытный гид, просила обратить особое внимание на некоторые особенно красивые или важные детали.

– То есть ты никогда не видела, как она выглядит на самом деле? – доктор пытался рассмотреть детали на рисунке зала, но, к сожалению, это давалось ему с трудом.

– Нет… – грустно

ответила Кристал. – Дело в том, что освещения всегда недостаточно, чтобы увидеть потолок полностью. Орей говорил, что он очень высокий, а я заметила лишь то, что огни периодически перемещаются, создавая все новые рисунки и цепочки… – вздохнув, она откинулась на спинку кушетки, и уже торжественным голосом, добавила. – Если бы этот театр существовал в реальности, то его назвали бы величайшим строением всех времен. Жаль, что он существует только в моей голове…

– Тебя так сильно расстраивает то, что этот театр не реален?

– Не это… – вздохнув, она снова принялась трепать свою макушку. – Просто этот театр, я всегда называю его печальным.

– Почему именно такое название, Кристал?

– Потому что никто не сможет посмотреть те постановки, которые ставятся на этой сцене… Здесь никогда не будет зрителей… Только я и Орей, – впервые девушка показала свои переживания. И пусть они были о несуществующем, в реальности, месте, но, казалось, будто бы для нее было важным, показать еще хотя бы кому-нибудь этот уголок своего мира.

– Ты можешь показать его мне, этот театр, – мягко говорил Дональдс, стараясь немного подбодрить девушку. – Но только тогда тебе придется стать моими глазами.

– Это не так сложно, – уже спокойным голосом ответила девушка, и, повернув голову в противоположную, от доктора, сторону, снова вздохнула. – Но учтите, вам придется стать одним сплошным ухом, чтобы уловить все, что я расскажу вам об этом месте! – прервав затянувшееся молчание, добавила она.

– Кристал, я становлюсь одним сплошным ухом, в каждом зале, – мягко и благосклонно ответил мужчина.

– Тем лучше для вас, – меланхолично отозвалась она, и тишина вновь заполнила кабинет.

– Ты не хочешь рассказать мне об этом месте больше? – прервав тишину, немного удивленно, спросил Дональдс, на что Кристал лишь поднесла указательный палец к губам, и, покачав головой, стала тихо напевать какую-то мелодию. Мелодия казалась ему до боли знакомой, но он никак не мог вспомнить, где и когда слышал ее. Когда Кристал закончила, она шумно вздохнула, и, повернувшись к доктору всем телом, склонила голову на левую сторону.

– Это место наполнено светом софитов, настолько ярких и слепящих, что зал порой не видно, даже сами эти лампы сложно разглядеть, настолько они ярки. Огромная сцена… Она действительно огромна! Я никогда не доходила до правой кулисы, я даже никогда не могла ее разглядеть, сколько бы ни делала шагов вперед… – замолчав, она оглянулась назад, и, вернувшись в прежнее положение, указала правой рукой, куда-то, или на что-то, находящееся за ее спиной. – Задний занавес, Орей, кажется, называл его экраном… – чуть сморщив лоб, она пыталась вспомнить точное название, но оно все время ускользало из ее памяти.
– А! Не важно! – махнув рукой, Кристал продолжила. – Так вот, я никогда не могла заглянуть за него.