Lady de Montmorency
Шрифт:
Ночью, вернувшись в свои покои, девушка села возле камина и развернула бумагу, отданную ее любимым кошмаром.
«Трудно найти слова, которые смогли бы выразить то, что происходит в моей душе с каждым днём, проведённым в вашем присутствии. Я долго избегал этих чувств, отгораживался от них холодом рассудка и железной решимостью, но теперь я понимаю, что больше не в силах сопротивляться. Они пробились сквозь стены, которые я так тщательно строил, и теперь я не могу скрыть их даже перед собой.
С каждым взглядом,
Вы могли бы меня понять, королева, если бы знали, как тяжело мне это признание. Моя жизнь была всегда рассчитана и спланирована, как шахматная партия, где каждый ход был заранее определён. Но теперь, когда я смотрю в ваши глаза, я вижу отражение своих собственных страданий и желаний, своих сокровенных надежд. Я вижу в вас силу, в которой я начинаю находить утешение, и храбрость, которая заставляет меня мечтать о том, чего я боялся желать.
Я не могу больше бороться с этим чувством, которое растет во мне, как огонь, разгорающийся в ночи. И пусть оно опасно, пусть оно может привести нас к катастрофе, я не в силах отступить. Я прошу вас, королева, не отвергайте эту мою слабость, не считайте её предательством. Это больше, чем простая симпатия. Это любовь, о которой я молчал, о которой я не смеялся мечтать. Но теперь, в момент, когда я осознаю её природу, я понимаю, что не могу её скрыть больше.
Я надеюсь, что однажды вы поймёте, что моё сердце было обречено на вас с самого начала. Я буду ждать того дня, когда мы сможем говорить об этом открыто, когда смело и честно скажем друг другу то, что теперь лежит у нас на сердце.
С преданностью и трепетом,
Фридрих»
Мария сидела у камина, держа записку в руках, и чувствовала, как дрожь проходит по её телу. Её глаза замерли на словах, пока смысл не начал проникать в её сознание. Сердце билось с такой силой, что ей казалось, будто оно вот-вот вырвется из груди. Слова Фридриха, полные нежности и смелости, были для неё одновременно утешением и страшной правдой. Она не ожидала этого признания, не могла даже предположить, что его чувства могут быть столь глубокими и искренними.
Трепет и удивление сменялись страхом: страхом за свою судьбу, за последствия, которые могут последовать за этим признанием. Но с каждым прочитанным словом её сердце начинало биться с новой силой, и она ощущала, как невидимая цепь, сковывающая её, начинает слабеть. Взгляд Марии упал на ночное небо, и, хоть в его мрак не проникало ни единого луча света, она вдруг почувствовала в нём обещание: обещание перемен, свободы и, возможно, любви, о которой она мечтала, но никогда не осмеливалась надеяться.
Словно впервые в жизни она
С руками, ещё дрожащими от волнения, она сложила записку и прижала её к груди, словно пытаясь перенести частичку тепла, которую она ощутила в этих словах, в своё сердце. В этот момент она поняла: её судьба не определена, и, возможно, в её руках есть сила, способная изменить ход жизни.
Пламя надежды
С раннего утра Мари была погружена в дела государственной важности. Отъезд короля в соседнее государство для заключения торгового договора предоставил ей уникальную возможность утвердить себя как управляющую дворцом и инициатора реформ. Однако эта автономия привлекла внимание придворных, многие из которых видели в ней угрозу собственным интересам.
Во время одного из совещаний, посвященного реформе налоговой системы, Элеонора де Вильнев, придворная дама с острым умом и не менее острым желанием подорвать авторитет королевы, решила вмешаться:
— Ваше Величество, вы уверены, что столь радикальные изменения приведут к стабильности? — ее голос, проникнутый «медовой» вежливостью, звучал обманчиво любезно. — Возможно, стоит привлечь более опытных советников для оценки предложения?
Наступила напряженная тишина. Советники, обычно поддерживающие Мари, решили промолчать, не желая становится инициаторами грандиозного спора.
— Благодарю за вашу работу, леди Элеонора, — королева отложила документы в сторону, подняв свои голубые глаза на эту паршивую женщину. — Однако решения по этим вопросам лежат в рамках моей ответственности. Уверена, что вы это понимаете.
Ответ прозвучал твёрдо, лишённый намёка на колебания. Улыбка Элеоноры дрогнула, она коротко кивнула. Позже, когда Мари инспектировала дворцовые склады в рамках реформ продовольственного снабжения, Элеонора вновь предприняла попытку очернить её репутацию.
На складе, где королева с советниками обсуждала меры по улучшению инвентаризации, один из слуг, явно действующий под указаниями Элеоноры, «случайно» уронил большой кувшин с вином. Красная жидкость разлилась по полу, окатив подол королевского платья. Наступила мгновенная тишина, наполненная затаённым любопытством придворных. Элеонора тут же подала голос, напоминая дрессированную собаку:
— О, какое недоразумение! — Элеонора тут же оказалась рядом, поднимая кувшин с пола. — Ваше Величество, понимаю, что в силу Вашего юного возраста Вы закрываете глаза на абсурдное поведение Ваших верных слуг… Но, возможно, стоит пересмотреть подбор персонала на столь ответственные позиции?
— Все имеет границы, леди де Вильнев, — уверенно сказала Мари, воздержавшись от резкой реакции. — Даже моя доброта.
— Прошу прощение, Ваше Величество, — твердым голосом произнес принц Фридрих III и вышел вперед, — позвольте мне сопроводить Вас до покоев, чтобы Вы могли привести себя в порядок. А этот инцидент я возьму лично под свой контроль.