Ларец Душ
Шрифт:
Забрав лошадей из городской конюшни, Алек с Серегилом задворками нижнего города двинулись к дому.
– Ты не против, если мы остановимся на ночлег в Олене? — негромко спросил Серегил.
– Нет, а что такое?
В свете звёзд улыбочка Серегила выглядела слегка бледновато:
– Кое-какие дела, если повезет.
Когда они свернули на Тресковую Улицу, Алек заметил молоденькую бродяжку, которая неуклюже растянулась возле входа в одну из таверн. Поначалу он решил, что она пьяна или даже убита, но затем
– Что ты делаешь? — поинтересовался торопившийся Серегил.
– Она жива, — Алек коснулся её лба ладонью. — Как тот парнишка, которого мы тогда нашли.
Серегил присоединился к нему и приложил два пальца к её запястью:
– Пульс есть. Это хорошо.
– Эй, вы там! — прикрикнул на них какой-то человек. — Чего это вы собрались делать?
Обернувшись, Алек увидел синий мундир сержанта Городской Стражи, и поглядывал этот сержант на них с очевидным подозрением.
– Мы только что обнаружили её вот в таком вот состоянии, — объяснил ему Алек.
– О, прошу прощения, милорды, — жандарм только заметил, что они хорошо одеты, затем, кинув взгляд на девицу, он покачал головой:
– Пламя Сакора, ещё одна?
– Вы уже видели такое раньше? — спросил Серегил.
Сержант подошёл поближе, но Алек сказал бы, что сделал он это как-то немного нервно.
– Да, по большей части не здесь, а за купеческим кварталом. Это сонный мор, всё верно.
– Сонный что?
– Да какая-то новая болезнь здесь, на всём побережье, — пояснил жандарм, отступая подальше. — Мы тут этого уже вдоволь насмотрелись за мёртвый сезон. Идёт себе человек, идёт, потом вдруг как зашатается, упадёт и лежит. А через какое-то время помирает. Оставьте её. Мусорщики за ней присмотрят.
– Но она же ещё жива, — сказал Алек.
– Этими бедолагами интересуются лишь мусорщики, и иногда дризийцы. Видите ли, эта чума распространяется, хотя люди и не желают говорить об этом, зная, к чему всё может привести.
– К карантину, — кивнул Серегил.
– Да, если наберется достаточно отчётов о таких случаев и поветрие признают официально, весь Нижний Город рискует оказаться изолированным. И, голову даю на отсечение, торгашам этого ой как не хочется. Подумаешь, заболело и сдохло несколько шлюшек и шлюхиных отродий. Оджнако всё уже зашло довольно далеко. А теперь вам двоим лучше убраться отсюда. Да смотрите, не забудьте как следует вымыть руки. Говорят, эта болезнь нечистоплотных.
– Если причина в этом, то не должны ли как раз Мусорщики и дризийцы умирать пачками? — сказал Серегил.
Сержант хмыкнул:
– Мусорщики — племя немытых. Что может убить их, кроме них самих? А у дризийцев есть их бог, он им в помощь. Всё, ступайте. Нечего вам тут делать, милорды.
Серегил вскочил в седо и сделал тайный знак, подмигнув
– Всё ясно, ей уже ничем не помочь.
Они медленно двинулись вдоль квартала, давая время сержанту и его людям уйти, а затем повернули назад. Алек взял девушку на руки, а Серегил повёл в поводу лошадей. Они понесли её к маленькому храму Далны, тому самому, куда уже относили раньше мальчишку. Люди, встречавшиеся им на пути, шарахались от них, некоторые делали знаки, отвращающие недуги и болезни.
Они позвонили в колокольчик и через какое-то время к ним выглянул заспанного вида дризиец, который тут же быстренько отворил калитку, чтобы они смогли внести несчастную внутрь.
– Много таких у вас? — спросил у дризийца Серегил, когда они вошли в храм.
– Вчера принесли мальчика, но я слыхал, что были и ещё, — отвечал тот.
Он забрал девушку у Алека и повёл их через центр храма с каменным алтарём с резными снопами и фруктами в одно из задних помещений. Совсем юный парнишка с темными волосами и темноглазый лежал там на соломенном тюфяке, безжизненно уставившись в потолок.
Храмовый служка постелил для девушки соломенный тюфяк и накрыл несчастную одеялом.
– Я бы хотел поговорить с настоятельницей, Брат, — сказал ему Алек.
– Да, конечно, милорд.
Тот ушёл, а минуту спустя к ним присоединилась настоятельница, с которой они уже беседовали в прошлый приход сюда.
– Она из одного дома с Улицы Хека, — сказала женщина, склонившись над новой пострадавшей. — Я несколько раз исцеляла ее от разных обычных недугов. Думаю, такой исход для неё даже во благо, по сравнению с тем, что вообще могло её ожидать.
– Быть может, Вы и правы, — Алек достал кошелек, висевший у него на поясе, и протянул пару свеженьких серебряных сестерциев.
Дризийка взяла их с усталым вздохом:
– Да благословит Вас Создатель за Ваши доброту и милосердие.
– Как давно здесь этот мальчик? — поинтересовался Серегил.
– Его мать принесла его мне пару дней назад.
– Вам известно, кто он такой?
– Да, сын свечника, Теус.
– И что же, Вы без всякой опаски имеете дело со всеми этими людьми? Без рукавиц. Без специальных птичьих масок с целебными травами?
– Мне не пришло в голову сделать это, когда ко мне принесли первого из них, — объяснила настоятельница. — К тому времени, как начали поступать остальные, я была почти уверена, что это не передается путём простого контакта.
– Жандарм, которого мы только что встретили, сказал совсем другое, — отозвался Алек. — А кое-кто из людей, встречавшихся по дороге, смотрел на нас так, словно мы разносчики чумы.
– У меня тоже начинает складываться такое ощущение, — ответила она. — Однако же Вы, юный господин… Вы-то сами принесли её сюда не думая, что это опасно?