Лауреаты
Шрифт:
Глядя на Красовского, я вдруг тоже почувствовал прилив здорового толстокожего нахальства:
– И мне бы позвонить – в Петербург. Я недолго, пару минут…
Сережа скорчил неодобрительную гримасу, но Савичев отнесся к просьбе добродушно и благосклонно:
– Телефон в комнате. Давайте, кто первый?
– Иди, – разрешил Красовский. – Я пока в туалет сбегаю.
Вместо Татьяны-2 снова отозвался безалаберный художник Боря.
–
– Ну! – восхитился Боря. – Вот это да! А кто он такой?
– Ты что там, совсем одичал в своем морге? Слаще тыквы ничего не ел? Вспомни – «Я уеду», «Дом у пруда»… Татьяну позови.
– Да нету ее, дома не ночевала. Гуляет где-то.
Новость была не самой приятной и слегка резанула по душе мелкими острыми коготками.
– И на работу с утра не вышла, тут уж приходили какие-то пидоры из ЖЭКа. Наверное, увольняться будет. Тем более, все равно не платят – так и пошли на хрен. Ты-то получил диплом? Учти, что документ без обмывания считается недействительным!
– Вечером будут вручать. Слушай, может с ней что-то случилось?
– Что с ней случится? Молодая баба, ночь не ночует – то и случилось!
Боря в чужую трепетную любовь вникал слабо. И трещал о своем, заветном:
– Я ей говорю: давай я тебя нарисую – как ты работаешь. В платке и с метлой в руках. Классно бы было, да? Нет, говорит, все будут думать, что я на это помело сейчас сяду и полечу. Лучше пусть будет за пианино. А у меня пианино не получается. Как вспомню, как мы его тащили, – полная жопа. Кисточка из рук падает…
– Ладно, счастливо, я потом еще позвоню.
Настроение поменялось на диаметрально противоположное. Хотя к хозяину это, конечно, не имело никакого отношения.
Савичев проводил нас тепло, но с заметным облегчением.
Я почему-то думал, что он скажет что-нибудь вроде: «Будете в Москве – заходите» и распахнет прощальные объятья. Но маэстро ограничился коротким пожеланием удачи.
Мы, поеживаясь, вышли на снег и ветер.
– Ну что, куда теперь? – поинтересовался я.
– Что-что… Спит!
– ?!
– Стоян спит. У него ночью были съемки. Он отдыхает. Надо звонить часа через два.
– А ты с кем общался?
– Раздолбай какой-то. Охранник. Я его спросил: «Простите, а с кем я разговариваю?» Он говорит: «Охрана».
– И что теперь будем делать?
– Что-что… Походим, погуляем по городу. У Савичева-то весь день неудобно торчать. Пошли, на других москвичей посмотрим.
МОСКВИЧИ
Утренняя
Гудящие потоки машин убегали за недальний горизонт. Уличные ларьки без перебоя отпускали пиво и сигареты. Народ целеустремленно растекался строить светлое капиталистическое завтра.
Через каждые пять шагов внимание прохожих должны были привлекать звонкие ударные таблички и вывески типа «Представительство всемирного торгово-финансового банка», «Европейское лесопромышленное объединение», «Банк такой-то и сякой-то», «Крупнейшая российско-американская компания. Квартира 8, два звонка, спросить Мишу».
Часть надписей была сделана от руки. Некоторые – с грамматическими ошибками. Что, конечно, слегка принижало объявленный мировой и европейский уровень.
Любой квадратный метр полезной нежилой площади использовался для развития коммерции.
Бывшие котельные обзывались офисами. Подвалы торговали крупным и мелким оптом. В дореволюционных домах после капремонта шахту лифта нередко приделывают снаружи. Табличка на одном из таких лифтов гласила: «Обмен валюты. Вход с подъезда».
Я вообще убежден, что когда-нибудь именно в нашей стране обязательно напишут гимн вывеске. С торжественной сладкоголосой мелодией и абсолютно незабвенными словами. Вроде классических образцов: «Окраска бровей, ресниц, кожаных пальто», «Кафе-распивочная «Вечный зов» или «Всероссийское общество слепых. Магазин «Рассвет».
Чтобы согреться и убить время, мы сели в полупустой троллейбус. Теперь морозная столица красовалась за окнами.
Мелькнул завлекательный рекламный плакат «Полтонны навоза каждому! Только в садоводческом центре «Мир увлечений». Проплыло солидное здание финансовой организации с чисто дамским названием «Лесбанк».
Получалось что-то вроде неспешной обзорной экскурсии.
Троллейбус степенно проехал Лубянскую площадь с большим центральным зданием бывшего КГБ. Раньше перед ним стоял знаменитый памятник пламенному революционеру Дзержинскому. Сейчас памятник убрали подальше от греха и широкой демократической общественности.
В новой России привычно расчищали место для новых героев.
Дабы поддержать вялотекущий разговор, я поведал Сереже историю, услышанную во Владивостоке. Тоже про бронзового Железного Феликса.
Рассказывал представитель неистребимой провинциальной интеллигенции, активный член местного художественного фонда.
В начале семидесятых годов к ним в фонд поступил заказ из краевого управления госбезопасности. Чекисты перебирались в новое, специально выстроенное здание, где в просторном вестибюле предполагалось выставить громадный бронзовый бюст первого председателя ВЧК. Как символ чистых рук и горячего сердца.
Прежнее гипсовое воплощение хозяев уже не устраивало. Торжественное открытие было приурочено к тогдашнему всенародному празднику 7-го ноября.