Лауреаты

Плотицын Виктор

Однажды я случайно попал в жюри областного смотра молодых дарований. Шестнадцатилетняя представительница швейного ПТУ смущенно протопала на сцену и начала выступление чеканной строкой: «Ты в любви оказался мерзавец…»

Стихи, естественно, были не о Пушкине.

Хотя сама про себе дамская поэзия воспринимается по-разному. Вероятно кому-то она даже нравится.

Помню случай совершенно неожиданной реакции. Я сидел на вечере в союзе литераторов. Рядом внимал происходившему баснописец Юрий Райх, автор замечательного слова «флагалище» –

металлическое гнездо для крепления флага на фасаде здания.

Мы пришли за продуктовыми наборами и не сумели вовремя улизнуть.

Показывалась поэтесса с незапомнившейся фамилией. Ведущая вечера, Галина Ларина, коротко представила гостью: огромная любовь к нашему городу и его прошлому, тонкий лиризм, искренность и внимание к мельчайшим нюансам в душевных переживаниях.

– Если я буду храпеть – толкни! – вполголоса попросил Райх.

Поэтесса не обманула ожиданий. Осенний парк исправно ронял листву. Влюбленные безоглядно расставались. Слезы на щеках мешались с дождевыми каплями. Одиночество вырастало до космических размеров. Время от времени по улицам проносились кареты. Пары танцевали мазурку. Мелькнул юноша Пушкин, спешивший удивить Державина.

Я перебирал содержимое карманов. Расстегивал и застегивал браслет наручных часов. Дважды перечитал свой проездной билет.

Юра сидел, закрыв глаза. Казалось, он целиком охвачен волшебной силой настоящего искусства. Лицо выглядело просветленным. Губы чуть заметно шевелились.

Внезапно он очнулся и горячо зашептал:

– Слушай, я сейчас придумал колоссальное определение. Представь себе человека, чтоб он сразу был педераст, некрофил и скотоложник. Получается, – он со вкусом отделил каждое слово, – любитель мертвых крокодилов мужского пола!

Я старался отвлечь себя подобными светлыми воспоминаниями, чтоб меньше волноваться. И теоретически, сберечь больше нервной творческой энергии для других могучих свершений. Типа серии обмываний лауреатского диплома по многосторонней и полной программе.

Получалось, надо признаться, довольно слабо.

Напряжение достигло высшей точки, когда Цветова вышла на сцену и закружилась в перекрестье серебряных лучей. И для всех вокруг, а в перспективе, через телезапись, на всю страну лились слова ее песни. Мои слова. Великие, дурацкие, обычные, гениальные, вообще какие угодно – но те, которые я сочинял. Придумывал ночью на кухне, мучаясь и радуясь, что наконец-то получилось. Чтобы вот так их выплеснуть.

И это то, что дороже денег.

А потом для нас с Сережей началось легкое сумасшествие.

Краткая хвалебная речь ведущего с упоминанием наших фамилий. Две прекрасные феи-ассистентки с дипломами и подарками. Сладостные дежурные аплодисменты. Поклоны в никуда. Серега хлопает меня по плечу. Тупые улыбки окружающих. Полный восторг…

Дальше мы уже только приходили в себя. Обменивались перепутанными при вручении дипломами. Уясняли, что в подарочных коробках упакованы фирменные телефоны «Панасоник». И, как заведенные, поздравляли друг друга. В том числе и с тем, что все наконец-то удачно закончилось.

Я

не знаю, что такое счастье в чистом виде. Но в такие моменты оно точно где-то рядом.

ЛАУРЕАТЫ

Второе отделение концерта нас, естественно, интересовало гораздо меньше. В том плане, что пошли они все на фиг. А мы, наоборот – в буфет-ресторан дворца. Отмечать триумф и коротать время до обратного поезда.

Как принято говорить, поступили два вполне разумных предложения: первое – выпить, второе – выпить немедленно. Принимается без голосования и исполняется по мере возможности.

Красовский столь высокие устремления с энтузиазмом одобрил, но поручил мне перекурить и чуточку подождать. Пока он, пользуясь антрактом, опять не нырнет за кулисы и не втюхает Стояну Берберову многострадальную кассету с нашими песнями.

Я отправился исполнять.

Во Дворце съездов отдельный салон для курящих почему-то не предусмотрен. Публика разочарованно дымит в том же умывальнике.

Так что я расположился на уже освоенной территории. Занял укромное место в углу. Под мышкой два диплома – свой и Красовского. В руках коробки с телефонами. На лице блаженная идиотская улыбка.

Рядом возник невзрачный мужичок. Посверлил мою сущность мутноватым орлиным взором. Вяло поинтересовался:

– Простите, это не вас там сейчас награждали?

Я дружелюбно кивнул. Мужик чуть оживился и перешел на более доверительную форму общения.

– Слушай, я тебя поздравляю. Молодец! Давай я тебе подарок сделаю. От души, честное слово. На, держи.

Он выудил из заплечной сумки литровую бутылку водки «Россия». Бельгийского, кстати, производства.

Я был тронут.

– Спасибо большое. Мне даже как-то неудобно. Может, примем по чуть-чуть? За удачу?

– Стакана нет, – виновато сказал мужик.

– Что ж мы, без стакана не обойдемся?

Мужик отработанным движением скрутил пробку. Мы развернулись спинами к толпе. Сделали по нескольку глотков из горлышка. Запили кремлевской водой из-под крана. По-нашему, по-лауреатски.

Спрятанные репродукторы выплюнули курлыкающий сигнал об окончании перерыва.

– Ты в зал? – поинтересовался мужик.

– Какой там зал… В буфет.

Мужик торопливо сделал еще один заход и протянул бутылку.

– Я-то не могу. Я с женой. Ладно, будь здоров! Всего!

Он прощально вскинул руку. Я принял подарок и вернул пробку на нужное место.

Народ потихоньку исчез. Зато появился Красовский.

– Все отлично! Отдал кассету, переговорил… Это у тебя откуда?