Лечение водой
Шрифт:
– Я уже и не звоню ей. Последний раз – четыре дня назад. Наверное, больше и не буду звонить.
– Имеешь мозги… Да, сколько же я сама мозгов… переимела. Только наоборот, что не хочу отношений.
– Н-да? А зачем?
Оля не отвечает.
– Я стараюсь держаться и не звонить, – говорит Костя.
– Ну вот. Держись.
Они уже перешли мост. Костя смотрит на Олю и вдруг думает – как хорошо, что они теперь встретились. Она в кремовом плаще и белой беретке; за ее ухом – звездочкой сияет далекий фонарь –
– Пойдем обратно? – предлагает вдруг Оля.
– Куда?
– Просто обратно. По мосту.
Они идут назад, уже медленно, и Костя продолжает – тоже слегка замедленным голосом:
– То, что Уртицкий лезет в личную жизнь… У него это явный пунктик, Оль. Ты в курсе, что его жена была поначалу не с ним?
– В смысле? И что? А с кем?
Левашов начинает рассказывать, что она была замужем за другим, а потом развелась и вышла за Уртицкого. У него ведь три ребенка, но старший – от первого брака жены. Но она с Уртицким была и раньше знакома…
– …Еще, может, по институту, этого я не знаю точно.
Уртицкий один раз на семинаре лукаво отвел глаза в сторону и произнес: «Когда моя жена была еще не со мной…» – и любовно покраснел. Она его, мол, поначалу не любила, а он ее – всегда. И теперь они вместе двадцать лет. И он же это, мол, знал, что так будет, просто провидцем оказался!
– Если б ты видела, какой у него был самодовольный вид.
Костя поворачивает к тому, что Уртицкий, обретя взаимность, казалось, из совершенно безнадежного положения…
– Это имело очень большой отпечаток на его личности, Оль. На мой взгляд. А также придало железобетонности… всем его установкам.
– Да, я понимаю.
Они начинают обсуждать Костину публикацию в журнале, и что это могло бы принести.
– По сути дела, это тоже не дает ничего… Боже мой, как все это бессмысленно! Но с другой стороны вот эта премия. Все же деньги, как-никак. Впрочем, деньги для меня совсем не главное, ты ведь знаешь.
– Да.
– А только престиж. Вот за престиж я боролся всегда – это я совершенно точно могу сказать. И я смог бы отыскать людей, которые двинут меня в издательство.
– Да все понятно.
– С другой стороны, куда теперь, раз Молдунов раскритиковал роман. И понятно, что сам он ничего делать не будет в любом случае; чтобы куда-то дальше двигать. Даже если роман и напечатают.
«И все же надо, чтоб напечатали, – давит Костя себе внутри. – И чтобы премию дали». И после этого чувствует режущее сомнение – в том, что это произойдет. Вся эта игра… она слишком наглая и уверенная, чтобы ему просочиться и выйти победителем. Но может, он все-таки просочится?..
Костя, в конце концов, произносит, качая головой:
– Какой же
– Может, отнести в другой журнал?
– Где-то, где я публиковался… я мог бы, наверное… в периферийный какой-то… Но это будет уже не то, ты ведь понимаешь. А здесь… здесь кормятся те, кто влез уже. И можно вести вот такие игры. Но главное, Оль… разве те, кто тут сидит… разве они известны? Разве они чего-то добились? Опять тебе это говорю… Ничего они не добились. Просто место занимают… Кому нужно все, что они пишут? Пишут они туфту. Вторичный реализм, бессмысленный и кондовый.
– Игорь тоже носил стихи, – говорит вдруг Оля. – В журналы, в газеты. Не очень активно, но носил – и ничего не взяли.
– Игорь… Меркалов?
– Да. Или, кажется, в одном каком-то журнале взяли, небольшом… не помню уже, – доканчивает она.
– Ты общаешься с Игорем?
– Да. Уже больше года.
– Ну… Знаешь, он ведь особо никаких себе целей не ставит. Даже если и говорит обратное – в моем понимании, не ставит.
Тут Костя начинает объяснять – как же можно не стараться пробиться? А он знает – Меркалов посмеивается над его амбициями.
– Да. Ты, наверное, прав, – соглашается Оля.
– В чем я прав? Что мы с ним разные?
– И это. И то, что ты говоришь – что пробиться нужно.
– Я очень рад, что ты так думаешь. Но у нас с ним действительно разные взгляды вообще на все, Оль, считай…
– Но он, кстати, как-то обращался к Уртицкому.
– Ага! Слушай! Мне что-то известно об этом, – реагирует Левашов насмешливо-радостно. – Уртицкий тоже начал какую-то…? ну… у него, конечно, к каждому свой подход… ты не в курсе, чё там было?
Костя, на самом-то деле, даже и не допытывается – просто так спрашивает, – но Оля вдруг очень серьезно отвечает, что ничего не будет рассказывать, потому что свои разговоры с Игорем она никому не поверяет. И говорит Оля это так, словно специально дает знать.
– …Так же, как все, о чем мы говорим… останется между нами, Кость.
«Что-то здесь не то… Значит, у них очень близкие отношения… коли она так… Но с другой стороны, она и со мной хочет таких же… это выходит?» – тараторится в голове – уже просто по инерции, от всех кручений.
Испарина. Усталость. Он вдруг разом опять все это чувствует. И когда щурит глаза… «я концентрирую во взгляде всю свою изможденность». И еще он кое-что уловил… в Олиной интонации.
Они продолжают разговаривать.
– Ты еще кому-нибудь говорил об этом?
Костя отвечает: да, Левченко, если она имеет в виду кого-то из студии. Хотел выяснить: может, он в курсе чего-либо.
– А впрочем… я даже не знаю, зачем ему позвонил. Но он поклялся, что ничего не расскажет Уртицкому.