Лед Апокалипсиса 3
Шрифт:
Тьма окружала город, о существовании которого античный прокуратор Иудеи заведомо не знал. Надо сказать, что согласно данным спутниковой группировки, которые черпал Климентий, древний город Иерусалим, то есть — ненавидимый прокуратором город, временно перестал был обитаем, тоже накрыт тьмой и шестиметровым ледяным панцирем.
Как и большинство городов южнее средней полосы, человечество теплых регионов планеты оказалось к ледниковому периоду не готово и в течение нескольких месяцев стремительно замёрзло. Выживали общины в тех местах, где случались зимы
Отъехав от нашей колонии на пару километров, я повернул на северо-северо-восток, к промежуточной цели путешествия.
Путь неблизкий, но знакомый.
Тьма окружала всё вокруг, а я врубил неоновое освещение, причём стал с ним экспериментировать. С премиальных автомобилей мы, то есть сталкеры, снимали оптику, LED-лампы, разные варианты галогена и даже лазерные фары. Что бы сие ни значило. Ледокол был оборудовал семью контурами освещения, включая ультрафиолет.
Всё это выводилось на пульт. У грейдера, изготовленного до Катаклизма, система управления и так была, как у самолёта. Сейчас большая часть систем управления ножами и навесами была не нужна, зато добавились три датчика температуры (показывали уже минус тридцать девять), два датчика ветра, датчики уровня топлива на основном и двух запасных баках, показатель качества сигнала на дублированных мобильниках, простая съёмная рация, четыре камеры и собственный бортовой компьютер.
Сейчас этот комп — всего лишь полуавтономная база для Климентия. Если говорить о выживание искусственного интеллекта, то всё хорошо у Климентия. У нас не очень.
— Куда мы едем, босс? — осторожно спросил Кипп.
Мы двигались сквозь бескомпромиссную тьму, сквозь мороз и совершенно мертвые льды. Куда не посмотри, там куда не падали лучи бортового освещения были только темные в условиях отсутствия освещения наледи и сугробы.
— Кхе… Спасибо, хоть не «барин». Давай не так. Если ты не против, можешь считать меня старшим по званию. Зови командиром, если тебя это не коробит. Странником зови, старлеем.
— А ты и правда старший лейтенант?
— Ну, такой, из выражения — «хуй его знает, товарищ старший лейтенант». Причём сам источник, что там была за байка или анекдот, я не знаю или забыл. Не сказать, чтобы настоящий, но… Знаешь, прошло уже больше года. Я многих убил, многих спас. Короче, зови меня командир.
— Как в такси?
— Ну, я же тебя везу? — усмехнулся я, огибая очередной ледяной торос.
Без сумасшедшего освещения проехать по ледяным полям было бы невозможно.
— И всё же, куда мы едем? — вернулся к вопросу Кипп.
— Отряд сто двенадцать.
— Никогда не слышал.
— Никто не слышал…
Кипп поёрзал. Он ожидал услышать от меня историю, однако я не спешил её рассказывать.
— Давай так, — после полутора минут его молчания, предложил я. — Если выживем, отвечу на твои вопросы. И про сто двенадцать и про то, к кому мы едем.
— А это не одно и то же?
— Вообще ни разу.
Кипп задумался:
—
— Валяй. У меня в крови столько адреналина и стимуляторов, что я не усну.
Кипп замолчал, затих, но не уснул. Задумался. Ну, хорошо, что хотя бы заткнулся.
Я перебирал в голове проделанные приготовления. Вообще-то на месте Киппа должен был бы быть Кабыр. Но… Вирус достал и сына Хакасии и сейчас он болел в своем личном боксе. Дай Бог, выкарабкается. Вообще-то у нас многих накрыло.
Климентий говорил, что это очень напоминает достославную Испанку, вирус Первой мировой войны, убивающих молодых и здоровых. Мы заливали в Климентия гигабайты информации о медицине и о текущих симптомах.
Называли мы вирус просто Вирус или, что было зловеще, Татуировщик, потому что лица, шеи и грудь заболевшего он покрывал узорами, пунцовыми и яркими. Они, эти узоры, проходили, выравнивались, пропадали. У тех, разумеется, кто выживал. Процент смертности был запросто под треть заболевших, у разных колоний. У кого-то умирали все выжившие. Вот так, без шуток. Те, кто не подох от мороза, голода и лишений, теперь умирал от вируса.
Никакие антибиотики, которых, впрочем, было мало, не помогали. Витамин «С» стал самым серьёзным лекарством и был он в большом дефиците.
Климентий пока что не давал рекомендаций и всё вывозили человеческие врачи. Ну те из них, кто не умер сам.
Сейчас наша колония болела. Болел я, переболел Кипп. Но проблемы были такого размера, что пришлось возложить на собственное здоровье моржовый хрен.
Мы ехали и ехали… Я думал, погружаясь в собственные мысли, перебирал события последних недель… И так незаметно прошло два с половиной часа.
— Что это за флаг? — несмотря на то что Кипп дремал, он поглядывал на горизонт и сейчас ткнул пальцем в торчащую из обледенелой равнины антенну, украшенную флагом, который отсюда смотрелся чёрным, но на самом деле был красным, с серпом и молотом и вешал его, флаг — я.
— Флаг отряда сто двенадцать. Ну, так решил их нынешний руководитель, их босс.
— Мы к нему едем?
— В каком-то… самом широком смысле этого слова. Я лидер отряда сто двенадцать.
— Что? — Кипп впервые позволил себе показать удивление. — Ты изменяешь колонии и у тебя есть другая колония? Другой отряд выживших?
Глава 2
Парламентер
— Парли… Парлиме… Порш… Парла…
— Ментер?
— Да! Парламентер! Переговоры!
— Дьявол, забери тех, кто придумал переговоры!
— То есть всех французов?
из к/фильма 'Пираты Карибского моря:
Проклятие Чёрной жемчужины'
— Ну это такой весьма немногочисленный отряд, поэтому за измену не считается.
— Это часть того, что ты не хочешь говорить?
— О, не переживай, Кипп, — успокаивающе усмехнулся я. — Ты скоро узнаешь всё. Может даже пожалеешь, что не остался в своей одиночной камере с рисунком четырёхногого человека. Если сможешь пожалеть.