Лед Апокалипсиса 3
Шрифт:
— Просто шоколад. Просто гостинец, дань уважения, — кивнул я.
— Дань мы любим, — в отличие от боевиков, Барс не обратил на это особого внимания. — Так что у вас там за техника?
— Два десятка грузовиков, сейчас от них нет толка. Трактора, сеялки, автоматические опрыскиватели.
— А вездеходы есть?
— Нет. Нам такое было без надобности. Есть большой беспилотник самолётного типа, для мониторинга полей. Крупный, четыре метра размах крыльев.
— Работает? Летает? — заинтересовался барс.
— Проверяли, электроника
— Сколько метров?
— Зачем вам?
— Ты на вопрос отвечай, а не умничай, — резко одёрнул меня один из боевиков.
— Примерно двести-триста метров, по сравнительно ровной поверхности. У нас это был асфальт. Ещё до Катаклизма. Не новый, но такой…
— Ладно, это мы отвлеклись, — покачал головой Барс. — Итак, вы не спецура, а скорее, колхозники?
— Современное сельское хозяйство — это уже давно не колхоз.
— Да похрену. Сколько вас в колонии?
— Тридцать девять семей. Точную цифру не назову.
— А мужиков сколько?
— С Вашего позволения, Барс, на этот вопрос я не стану отвечать. Мы здесь не для того, чтобы об этом говорить.
— Ну, говори тогда, что хотел.
— Мы бы хотели откупиться от вашей группировки. Заплатить вам, чтобы вы к нам не приезжали. Можем мы заплатить деньгами? У нас есть четырнадцать миллионов.
— На кой ляд мне твои бабки, баклан? — раздражённо отмахнулся Барс. — Ты видишь тут магазины? Или, может бары? Давай предлагай что-то посущественнее.
— У нас есть четыре цинка патронов на семь шестьдесят два. На старые калаши. Подходят и для пулемётов.
— Не густо. Откуда они?
— У военных выменяли.
— Оп-па. Что за военные?
— Возле нашей базы была часть, до Катаклизма. В первые дни у них приказ был, эвакуация. Но пока суть да дело, мы у них по мелочи…
Я закашлялся, так что на некоторое время замолк.
— Ты болеешь, приятель? — с неискренним любопытством спросил Барс, немного отклоняясь назад.
— Льды не очень полезны для здоровья, так что, да. Короче, мы поменяли у военных списанное оружие, боеприпасы, некоторое количество мин.
— А саму часть после их ухода обшаривали?
— Врать не буду, — поскольку вся моя история была выдуманной от начала до конца, то тут я тоже импровизировал, — обыскали. Краску нашли, два грузовика не на ходу… Бушлаты гнилые, броники старые. Оружия они нам, увы, не оставили.
— Базарь дальше, — Барс выглядел откровенно разочарованным.
— Ну вот. Мы можем вам предложить четыре тонны зерна, отборная пшеница. Половину наших запасов. Можем её перемолоть в муку. Или частично перемолоть.
— Что ещё? — боевики распаковали и поделили шоколадки, почти моментально сожрав.
— Солярку дадим, — загнул палец я.
— Сколько?
— Бочка автозаправщик на базе КАМАЗ, на одиннадцать тонн.
Кипп непроизвольно бросил на меня удивлённый взгляд. Топливо было дефицитом, а у колонии никогда не было топливозаправщика.
— Заберём вместе с бочкой, — безапелляционно заявил Барс. — Что ещё?
— А разве этого мало?
— Зерно, бензовоз, горстка патронов? Не убедительно, Озон.
— Можем дать ещё четыре трактора на ходу, шестнадцать ружей, ящик витаминов, тридцать литров самогона.
— Скучно.
— Барс, у нас нет тонн гамбургеров и пельменей, нет наркотиков или сигарет, золота или вертолёта, который долетит до Гавайев.
— Центурион Барс! Ну и зря… В общем, нам надо подумать над вашим предложением… Сколько, ты говоришь, Озон, до вашей базы?
Я встал.
— С Вашего позволения, Центурион Барс, я не стану отвечать. Подумайте над нашим предложением. Мы тоже подумаем, что можем предложить в обмен на вашу благосклонность. Мы пока пойдём. Я сказал своё слово, надеюсь, вы меня услышали.
— Так-то оно так, но я не говорил, что ты можешь идти, — хищно подался вперёд Барс и сделал жест своим подельникам, которые лениво встали, чтобы схватить нас, а Крысюн снова достал свой Люгер.
Кипп мягко отпустил рюкзак, и я боялся, что он неосознанно будет им прикрываться, потому что моя просьба бросить его была достаточно расплывчатой.
Я уже стоял и снова сунул руку в сумку, сцапав ручку того, что там находилось и стряхнув сумку так, чтобы она упала, а доселе спрятанный в ней предмет остался у меня в руке, после чего я моментально развернул его в направлении живота Крысюна. Это был отечественный многозарядный гранатомёт.
В это же время Кипп развернул в автомат, отнятый до этого у боевика.
Наши партнёры по переговорам не остались в долгу, ощетинившись стволами.
— Тише, гости дорогие! — Барс мягко встал и в притворном миротворческом жесте раскинул руки. Впрочем, в одной из рук появился револьвер, словно он ковбой. — Нас больше. Опустите оружие, и мы поговорим как цивилизованные люди.
— Хер тебе. Ваши пукалки не канают против моей, — возразил я и снова закашлялся, что не мешало мне продолжать выцеливать Крысюна.
— А что у тебя, друг?
Вообще-то в глазах у всех было понимание, что это гранатомёт и что как только я выстрелю, история каждого здесь закончится, громко и больно. Конечно же, включая меня самого.
— Гранатомёт, конечно. ГМ — девяносто три дробь девяносто четыре. Кое-что мы у военных всё же нашли.
— А вы любопытные колхозники, Озон.
— Не то слово. Так вот, я если выстрелю, всем кабзда. А вообще, если подумать… Хера вы стали, петухи гамбургские, стреляйте, давайте глянем, что получится? Сроду не лупил термобарическим зарядом в замкнутом пространстве.