Лед Апокалипсиса 3
Шрифт:
— Меня Странник зовут. Антон Странник. А Вас, голубчик?
— Георгий, но все называют меня Чинарь.
Бродяга некоторое время разглядывал нас. Кипп отступил к стене, всем своим видом показывая, что в отличие от меня, не склонен к сантиментам. Ещё одна выходка с ножом, и он проделает в гражданине Чинаре пару дырок.
А у меня, напротив, было благодушное настроение:
— Позволите мне сесть?
— Присесть, — поправил он меня. — Нельзя говорить «сесть», плохая примета. Так вообще не говорят.
Пока он рассматривал меня,
— За что чалились, уважаемый Чинарь?
— Стописят восьмая, — пробормотал он по привычке. — Часть два, пункт «Г».
— Простите, не настолько знаю наизусть Кодекс.
— Кража из сумки. Ширмач я. А какое вам, собственно дело? — нахмурился он.
— Никакого. Мы не полиция и не моралисты. Откинулись до Катаклизма?
— Нет. Будете чай, только вот к нему ничего нет.
— У меня есть сахар и упаковка сухарей. Могу Вас угостить, если Вы поведаете свою историю, уважаемый Чинарь.
— Давненько меня никто не называл уважаемым, — бродяга почесал под бородой, встал, подобрал с грязного пола нож, демонстративно положил его на стол, потом покопался в шкафу, достал оттуда чайник. Покачав чайник, Чинарь убедился, что в нём есть вода и без затей засунул его внутрь котла, поближе к углям.
Я посмотрел на Киппа, тот отрицательно покачал головой, показывая, что чай в такой грязи пить не будет. И вообще он демонстративно ни к чему не прикасался, и я мог его понять.
— А что у Вас с кошками?
— Полосатые бестии. Вообще кошки — это хорошо. Знаете, сколько тут было изначально мышей и крыс? Полчища. Но кошки быстро поняли, что кормить их не будут, да и кошки были настоящие, не домашние и изнеженные. Это были уличные кошки, матёрые, живучие. Первым из них, Пирату, Боцману и Майне я даже раны перевязывал от постоянных драк. А потом стали рождаться новые и новые. Постепенно установился какой-то баланс. Штук сорок кошек гоняют тех мышей, которые остались по подвалам и туннелям.
— А почему кошек зовут морскими терминами, Вы моряк?
— С печки бряк, — отмахнулся Чинарь. — Я из Новороссийского района, море видел только до первой ходки. Нет, морские потому, что все кошки полосатые. С генами у них что-то… Вы видели кошек?
— Ага, встречались.
— Кошки — это цельный экипаж. И меня за капитана они не признают, большинство кошек родилось и жило без тепла человеческих рук. Они как есть дикие. Но меня-то они не трогают.
— В этом смысле кошки лучше собак. Не помогут, но и не загрызут, — я вспомнил своё столкновение с собаками сразу после Катаклизма.
— Короче, я не трогаю их, они меня. Так и живём с полосатыми в мире. Что ещё сказать?
— Расскажите свою историю. Вы сиделец?
— Арестант.
— Выпустили перед Катаклизмом?
— Вы так
— А Вы каким?
— Никаким. Мне не с кем говорить.
— Так что же у Вас произошло?
— Эхххх… А Вы точно не полиция? В тюрьму меня обратно не потащите? Учтите, я кусаться буду! И формально побега я не совершал.
— Тюрем больше нет. Ничего нет, только льды и снега.
— Ну, если только так. Когда меня осудили в крайний раз… Отбывал я, значит в ИК в Чалмыке. Место как место, только пыльное очень. С полей летело… А, впрочем, неважно. Смотрящий у нас был Уйгур, хитрый и ушлый.
— Открутите до момента, когда тряхнуло?
— Ну, у нас же строят силами зэков, материалы воруют, потом красят. Паскудно строят, чего уж там… Это я про колонии и прочие арестантские заведения.
Чинарь сидел на диванчике и иногда неосознанно болтал ногами. Смотрелось это комично.
— В общем, когда тряхнуло, у нас один из заборов рухнул и стена в старом корпусе. Но там никого не было, только собак тренировали, но не в этот день. В общем, администрация нас сразу по камерам отвела. А утром не отправила на работу, сказали, света нет, только вспомогательных работников. Отряды на нарах сидели. Нам ещё начальник строго так сказал, мол, не думайте, что у вас, падл в ботах, сегодня выходной. Вы эти пару дней отработаете. Злой он… был.
— А что с ним стало?
— То же, что со всеми. Не приехала очередная вертухайская смена. Они между собой перелаялись, даже вроде морды били. Вы же не думаете, господин хороший, что арестантская охрана, вертухаи наши, сплошь интеллигенция? Нет, они такие же как арестанты, только с оружием и форма красивее.
— Вас бросили?
— В итоге — да. В какой-то момент осталась только треть охраны. Тогда уже вовсю падал снег. Они забрали оружие из оружейки, служебные машины, открыли ворота и укатили.
— А вас оставили по камерам? Как же вы выбрались? Вас хотя бы кормили?
— Последние пару дней сущими помоями. А как выбрались? Ну, среди нас полно умельцев самого разнообразного толка. Один блатной вскрыл свою камеру, нашёл ключи. Кое-где озверевшие арестанты использовали отломанные нары как таран и выбили двери. Человеку ведь любая задача поддаётся, если иметь достаточно много времени и желания.
— Заключённые разбежались? Простите, что спрашиваю, пытаюсь построить общую картину. Если я спрошу что-то, о чём Вы не хотите рассказывать, просто скажите об этом.
— Ценю Вашу деликатность, — Чинарь говорил спокойным тоном, не используя блатной жаргон. — Ну смотрите, вообще-то ИК строят отдельно от поселений, наше во всяком случае, наш ИК был среди пустырей и зарослей осин. Куда было бежать? Как сейчас помню, поднялся я на вышку, смотрю…. Снег до горизонта.
— Не побежали? — спрашивая это, я понимал, что мы сейчас определённо не на территории бывшей колонии (в старом значении этого слова) и в какой-то момент всё же сбежал.