Лед Апокалипсиса 3
Шрифт:
— Потому что так оно и есть, ничего не понятно, Кипп. Короче, мы с тобой в авангарде, держи ухо востро. У тебя броник есть?
— Есть. Думаешь нацепить?
— Да. Как притормозим у очередного наноса, надевай. И автомат свой проверь.
— Моё оружие всегда готово к бою.
Мы двигались через мёртвую обледенелую страну, которая совсем недавно была страной людей, государством, миром и жизненным пространством.
Сейчас это были бесконечные нагромождения льдов и снегов, сотни оттенков белого, голубого и кое-где
Я был уверен, что Киппу чесалось остановится и откопать, посмотреть, что там под трубой, но нельзя. Мы тут не для этого.
Следующие два часа дорога шла ровно, было с десяток наносов на лёд высотой всего с полметра, такие грейдер вычищал, почти не сбрасывая ход.
Основная колонна, а Климентий показывал её на карте на планшете, двигалась тоже достаточно бойко.
Первые два наноса заняли всего сорок минут. Моё внутреннее беспокойство, ожидание, что случится что-то плохое, никуда не делось. Наоборот, мне казалось, что наш путь проходит слишком легко, а значит где-то кроется крупная проблема.
Но реальность, сама жизнь и судьба, она действует иначе. Когда ты ждёшь, на выбор покажется из-за угла волк или пастух, присылает экипаж ППС. Она показывает, что ты даже не представляешь, чего ожидать и никогда не будешь готов.
Мы, например, оказалось, не были готовы.
Время — половина первого. Нам попался ещё один нанос.
Я проехал по верху, и оказался впереди всех. Грейдер пропустил вперёд снегоуборщика, тот заработал шнеком, прочищая путь для колонны. Кипп оставался позади, наши действия за пару дней уже были отработаны.
Я был впереди и проехал ещё чуть вперёд, чтобы осмотреться.
Матерь наша большой кубик льда… Если это наши неизвестные чужаки, то… дальше мысль терялась.
На холме стоял танк, над которым развивался чёрный флаг, в центре которого желтело пятно. С приличного расстояния рассмотреть ближе не удалось.
Я притормозил.
— Клим, ты считываешь камеры?
— Непрерывно.
— Это то, что мне кажется, это танк?
— Вероятно. Я идентифицирую технику как Т-90.
Я сбросил скорость до скорости пешехода, тем более что коробка передач с функционалом «пониженная» это позволяла.
Я открыл было рот, чтобы спросить совета, но, так ничего и не сказав, закрыл. У кого в нашей жизни можно спрашивать совета? У нейросети, которая ценит твою жизнь не больше, чем жизнь рыжего таракана?
Переключил скорость и разогнался, плавно покатив вперёд. Танк стоял на холме, не занесённый снегом, бортом ко мне, ствол танка смотрел вперёд, то есть не повернут ко мне.
Значит, в теории, если башня станет крутиться и нацеливаться на меня, у меня будет время среагировать, остановиться или, напротив, закладывать зигзаги. Вряд ли из танка легко стрелять по юркой движущейся мишени.
«Ну да, ну да» — пришла ко мне запоздалая мысль, — «а что насчёт пулемётов, в том числе того, что на башне?»
Но я не остановился,
Остановился и когда вышел, только тогда увидел, что ряжом с танком стоит невысокий, но широкоплечий мужик явно монгольского вида. На голове у него был танкистский шлем, но утеплённый мехом. И вообще он весь был дикой эклектикой чукотского каменного века и военной формы.
— Здравия желаю! — гаркнул я.
— И тебе не хворать, человече… — танкист смотрел на меня с невозмутимостью прокурора на судебном процессе.
— Старший лейтенант Осоедов. С кем имею честь?
— Сержант Мэкчигиров, — с достоинством ответил танкист, — командир и экипаж отдельного танкового корпуса.
Я открыл было, рот, чтобы выразить сомнения, что корпус — это дохрена танков и солдат, а потом закрыл. Может это такой танкистский юмор?
— Меня Антон зовут, — я шагнул вперёд и протянул ему руку для рукопожатия.
— Талыман, — ответил он мне.
— Что тут у вас… у тебя, то есть, случилось, Талыман эр?
— А что рассказывать? Нам дали приказ на переброску в Богучар. Это сейчас не очевидно, но мы тут считай на трассе стоим, возле оврага. Танки на марше иногда ломаются. У нас трансмиссия полетела. Мы получили приказ остаться с машиной и ждать. И всё. Больше никто не пришёл. Когда у нас кончился сухпай, я охотился на собак и мигрирующих птиц. Лейтенант ушёл в деревню. К тому времени снега намело уже метр.
— Не вернулся?
— Нет, — буркнул сержант. — А Ромка умер, простудился, я как мог его выхаживал. Я остался один. Тут в окрестностях нет жилья, нет людей.
— Постой, ты полтора года торчишь у танка?
— Ну, врать не буду, я отхожу от него. Нашел рядом дачи, распотрошил, построил себе землянку, раньше охотой занимался. Ледник построил.
— Что?
— Ледник. Это погреб со льдом. Там припасы держу. У меня дедушка был великий охотник, я сделал себе лук и костяные стрелы. Мне дали приказ охранять танк, я его охраняю. Бью дичь… Её в последнее время совсем мало стало. Когда в оттепель текла река, пробовал ловить рыбу, но её там не было.
…
Моя рация ожила.
— Странник, это Юра Копатель, ты где? Ты видел танк?
— Я возле него.
— Ого. И как там обстановка?
— Разговариваю. Как там основная колонна?
— А вы вообще кто? — влез в разговор танкист.
— Мы? Выжившие, мы едем на юг. И вот… Спрашиваю тебя, Талыман, айда с нами, а?
— Я выполняю приказ. Я охраняю танк.
— А он хоть на ходу?
— Ну мы вроде поправили трансмиссию… Нет, не на ходу. Даже если бы был на ходу, топливо я израсходовал, аккумулятор давно сел. Но в целом он рабочий. Только это, старлей, давай сразу. Танк я никому не отдам, — танкист красноречиво похлопал себя по боку, где среди шкур висела массивная пистолетная кобура.