Леденящая жажда
Шрифт:
Соня обвела тяжелым взглядом комнату. Вокруг психи. Нет, нехорошо так говорить. Не надо. Просто не совсем здоровые люди, и не важно, что у большинства вместо осмысленной речи вырывается только мычание. Хотя кто знает, во что она сама превратится, если ее продолжат обрабатывать этими дерьмовыми препаратами.
Доктор вошел в кабинет и раздраженно захлопнул за собой дверь. Очевидно, у него самого нервы были не совсем в порядке. Он раскрыл записную книжку и несколько секунд помедитировал над собственными неразборчивыми записями. Затем решительно
— Добрый вечер, это Томсон… Да, я именно поэтому и звоню. Никаких результатов… Прошу прощения, но я с самого начала ничего конкретного не обещал… Да- да, я понимаю, но на нее ничто не действует… Конечно, ясно, но я считаю, что нужно кардинально менять методы… Нет, не стоит зря тянуть, не думаю, что мне удастся чего-либо добиться… Да, я именно это хочу сказать… Когда? Сегодня?.. Хорошо. Договорились.
Через три часа два неприметных «форда» подъехали к зданию клиники, окруженному живописным парком. Из них вышли четверо: трое мужчин и женщина. На первый взгляд их можно было принять за благополучных банковских клерков или преуспевающих менеджеров.
Они вошли в клинику через служебный вход. Посетителей туда не пускают, к тому же было уже поздно для визитов родственников.
Приехавших встретил мистер Томсон:
— Что будем делать?
— Доктор, не надо суетиться.
— Мне важно знать, каков ваш план. Я не хочу лишнего шума. Это может помешать репутации клиники.
— Не волнуйтесь. Все пройдет тихо.
— Вы уверены? — Томсон обращался к слегка одутловатому мужчине лет сорока, которого внешне никак нельзя было заподозрить в лидерских качествах и умении принимать решения.
— Более чем, — жестко ответил тот.
— Ладно. Но скажите, может быть, стоит принять какие-либо особые меры?
— Что вы имеете в виду? Хотите вколоть ей что-нибудь… м-м… успокоительное, чтобы избежать возможного сопротивления?
— Именно.
— Не думаю, что она будет сопротивляться.
— Почему? Мне важно знать, как все пройдет. От этого зависит моя дальнейшая практика.
— Доверьтесь нам.
— Я, конечно, согласился сотрудничать с вами, но при этом совершенно не намерен излишне рисковать.
— Вот миссис Роджерс. — Последовал жест в сторону единственной в этой компании женщины. — Она представится сотрудником социальной службы и сделает все так, что наша подопечная сама сядет в машину — и ваша драгоценная репутация ничуть не пострадает.
Доктор Томсон повел миссис Роджерс по длинным коридорам клиники, разветвлявшимся в разные стороны, что создавало ощущение пребывания в стерильном лабиринте из научно- фантастического романа.
Когда Соня очнулась от своих невеселых мыслей, над ней стояла, расплываясь в дружелюбной улыбке, типичная американская мать семейства, которых часто можно увидеть в супермаркетах толкающими чудовищных размеров тележки.
— Добрый вечер.
— Здравствуйте. — Этой тетке Соня решила не грубить. В конце концов, она еще не успела сделать ей ничего плохого. И вообще, должны же
Женщина представилась. Соня не очень хорошо поняла, где та работает, но одно было ясно — появилась возможность выйти отсюда.
Да, ей кажется, что Софи совершенно здорова. Да, у нее были проблемы, но ведь их лучше решать не здесь, правда?
Уже и доктор Томсон не представлялся Соне таким уж мерзким. Да, он пытался помочь ей, но ведь дело в том, что она не больна. Она знала, знала, что в этой стране должна восторжествовать справедливость! За этим она сюда и приехала!
Можно собирать вещи? Да? Она быстро!
Через пятнадцать минут Соня как на крыльях влетела в приемную. Женщина еще раз ласково посмотрела на нее, взяла за руку, и они направились к выходу. У самой двери Соня обернулась, кивнув на прощание Томсону. Он ведь ни в чем не виноват!
Они сели в машину — та же модель «форда», что и у нее, только цвет другой. За рулем сидел мужчина, — видимо, тоже сотрудник этой самой службы.
Соня откинулась на заднем сиденье и все время в пути пребывала в головокружительной эйфории, не замечая, как по мере приближения к цели постепенно меняются лица ее спутников, как их глаза словно покрываются корочкой льда.
Машина резко остановилась.
— Выходите! — послышался холодный голос. Это был почти приказ.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Афганистан
4 июля 200… года, 04.42
Это было похоже на последствия работы какой-то жуткой мясорубки. Куски тел, кости, кровь, тряпье, все перемешалось в мерзлую кашу.
Они чудом остались живы. Впрочем, все объяснялось довольно просто. Они не успели подойти к смертникам, и Пастух вовремя заметил проводки в руках старика.
— Да, поговорили…
— Хороший талиб…
— Заткнись!
Это до него долетели откуда-то снаружи голоса Артиста, Трубача и Билла. Пастух открыл глаза и увидел их лица, склонившиеся над ним. Все облегченно вздохнули: «Жив!»
— Ты как? В порядке? — спросил Билл и профессиональными движениями ощупал Пастуха. Результат вполне удовлетворил его. На кровь он не обращал внимания — они все были в крови с ног до головы.
— Да, громко дверью хлопнули, — сказал Артист.
— Бедняги! Мне их искренне жаль…
— Зачем? Не понимаю. — Пастух не любил напрасных жертв. — Где разум? Где логика?
— Я подозреваю, что они должны были взорваться вместе с нами, — сказал Муха. — Так что нечего их жалеть.
— Все равно глупо.
— Ну все, хватит, — перебил Трубач. — Что дальше?
— Вы-то как здесь оказались? — повернулся к Доку Пастух.
— Стреляли, — сказал тот голосом Саида из фильма «Белое солнце пустыни».
— Ну не могли же мы вас бросить, — пояснил Артист.
— Ладно, пошли отсюда. — Трубач вскинул автомат на плечо.