Леди Печалей

Дарт-Торнтон Сесилия

В роскошном уединении острова дни летели быстро.

Рохейн стала понемногу привыкать к новому окружению. Но это нельзя было назвать жизнью — скорее ожиданием. Итак, она ждала вместе с принцем Эдвардом, таким же сильным и решительным, как Торн, рыжеволосым Томасом Эрсилдоуном, герцогиней Эллис, Вивианой, Кейтри и Джорджианой Гриффит, которую освободили от службы у Дайанеллы и добавили к все увеличивающемуся штату слуг Рохейн. С ними также прилетел Джолли Дейн Пенниригиз Башни Исс. Он стал конюхом, но любимец девушки, Фиринн, не был доставлен на остров, потому что крутые склоны мало подходили для верховой

езды.

Под облачным одеялом климат на острове был очень мягкий. Малахитового цвета черепахи плавали под нефритовыми волнами. Точно крошечные пуговички повсюду ползали и летали божьи коровки.

Рыбаки забрасывали сети в спокойную воду между берегом и рифами, не приближаясь к ним, так как вернуться оттуда без света маяка было невозможно. Без спасительного огня любому судну грозила в скалах гибель. Это было частью заклятия, наложенного на остров в целях его защиты. Когда судно отплывало, капитану следовало не забыть взять с собой клетку с почтовым голубем из голубятни на маяке. Возвращаясь, надо было только потратить несколько минут, чтобы написать руну и привязать ее к ноге птицы. Так аэронавты находили дорогу домой, потому что когда туман рассекал мощный луч света, остров становился видимым. Если кто-то забыл голубя и не мог вернуться, ему на помощь могли выслать лодку. Весь процесс казался достаточно сложным, но местные жители привыкли. Кроме того, магия сохраняла в проливе между рифами спокойные воды, и если маяк зажигался, то можно было не сомневаться в безопасности даже в самый сильный шторм.

Время шло, но для Рохейн оно не было слишком тоскливым — она проводила его, обучаясь игре на флейте. Томас Эрсилдоун показал ей, что надо делать, чтобы инструмент запел. Девушка училась писать и читать руны, узнавала названия звезд. Ей не было известно, умела ли она это делать до того, как потеряла память. Но все науки давались ей легко. Когда с полей сражений от Торна приходили письма, Рохейн никому не разрешала их читать и усердно писала ответы.

От рыбаков девушка научилась управлять маленькими суденышками, которые они называли геолами.

— На каком языке говорят островитяне? — спрашивала она.

— На старом. Его величество хорошо владеет им, — отвечали они.

Но так же, как чтению, письму и урокам музыки, пришло время научиться защищаться.

Рохейн пригласила сенешаля Таны Рональда Авенеля, бесстрашного легионера в прошлом, а сейчас приятного седого мужчину пятидесяти лет. Она сказала:

— Я поняла, что знания и ум — самое мощное оружие. Любой отважный воин пропадет в диком лесу, если не будет знать, как развести огонь и найти пищу. Тем не менее умелая быстрая рука с мечом может не раз спасти жизнь. Научите меня обращаться с оружием, пожалуйста.

Итак, сенешаль стал обучать ее приемам сражения на легком мече.

В свободное от учебы время Рохейн с принцем Эдвардом и всей компанией каталась верхом. Они скакали по длинному берегу, покрытому черной галькой и осколками скальной породы, напоминающей шлак. Из-под копыт лошадей взметались в воздух фонтаны черных брызг. Сочные листья растений так плотно покрывали поверхность маленьких горных озер, что возникало сомнение, есть ли под ними вода. На дюнах серебрились колокольчики и трава, похожая на кошачьи хвостики, а чайное дерево наполняло воздух ароматом своих восковых цветов. После заката они сворачивались в бутоны, мерцая в сумерках волшебным светом.

Шум морского бриза звучал в ушах Рохейн,

напоминая голос Торна.

— Пока ты будешь находиться здесь, — сказал он, — я всегда буду рядом.

Неужели сильное, настойчивое желание может сократить расстояние? Рохейн представила себе, как любимый касается ее каждым дуновением ветра, рвущего в клочья туман, волнующего ее юбки и играющего прядями волос. А легкие теплые капли дождя на ее запрокинутом лице — его поцелуи. По ночам в полусне Рохейн слышала шепот волн, разбивающихся о гальку, похожий на дыхание кого-то, лежащего рядом с ней в постели. Казалось, только протяни руку, и пальцы коснутся любимого. Но там были только лунный свет и тень вместо волос.

И все же ее охватывало ощущение, что Торн рядом. Девушка старалась убедить себя, что это не фантазии, а все происходит наяву, и находила в этом хоть какое-то успокоение.

Что касалось Охоты и самого дьявола, они были далеко, по ту сторону магического барьера, окружавшего остров, и оттуда не могли ей угрожать. С каждым днем она все реже и реже вспоминала о них и в конце концов полностью перестала думать об опасности.

Остров Тамхания-Таваал был полон секретов; некоторые из них Рохейн узнала, когда дни образовали цепочку недель. Катаясь верхом или гуляя вдоль берега, она часто встречала детей рыбаков, плещущихся в горных озерках. Они ловили крабов, плели венки из цветов, растущих рядом, или просто со смехом играли в воде.

Среди них Рохейн заметила маленькую девочку, у которой на шее всегда было ожерелье из прекрасных жемчужин, мерцающих бледным зеленоватым светом. Драгоценности, достойные принцессы. Рохейн показалось любопытным, что рыбацкий ребенок так небрежно носит на шее бесценное сокровище, как будто это не больше чем нитка с нанизанными на нее ракушками.

Это был первый из нескольких любопытных фактов, с которыми она столкнулась.

Однажды, поднявшись рано после очередной бессонной ночи, Рохейн еще до рассвета выехала из дома с одним из слуг. Проезжая по берегу, они увидели женщину, сидящую на обломке скалы. Та их не заметила, потому что не отводила глаз от моря. Как только первые лучи солнца окрасили воду, к скале подплыл большой тюлень.

Он поднял голову и заговорил с женщиной.

Женщина ответила ему.

Тюлень вышел из моря, отряхнулся и снял шкуру. К женщине он подошел уже в образе человека.

Всадники быстро развернули лошадей и поспешили прочь, оставив влюбленных на берегу, купающемся в сиянии утреннего света.

Когда Рохейн рассказала Роланду Авенелю о происшествии, тот кивнул.

— Я тоже раз или два видел Урсиллу ранним утром на камнях. Но, пожалуйста, предостерегите слугу от разговоров насчет этого случая.

— Да, конечно, если вы говорите, что это надо сохранить в тайне. Но кто она, эта Урсилла?

— Жена одного фермера, здесь, на острове. Это гордая красивая женщина, прекрасно управляющаяся с хозяйством, фермой, любящая мужа. На первый взгляд у нее есть все, что можно пожелать. Но, боюсь, Урсилла не очень счастлива.

— Это я и сама поняла, — заметила Рохейн.

Авенель помолчал, задумчиво почесав подбородок, как будто подбирал слова.

— Все ее трое детей имеют перепонки на руках и ногах. Кожа между пальцами такая нежная и тонкая, что сквозь нее проникает свет. А волосы у них мягкие, шелковые, цвета воды, освещенной первыми рассветными лучами.