Ледяная звезда

Санди ака Владлена

– Ты говорила, что хочешь научиться волшебству… думаю, ты уже достаточно взрослая, чтобы начать наши уроки. Первое время этот жезл будет тебе помогать.

Девочка зажмурилась, не в силах поверить своему счастью. Она будет творить чудеса, совсем как Яр! Ее будут так же любить, будут обращаться к ним за помощью, а потом рассыпаться в благодарностях и дарить вкусности, красивую одежду, разные интересные и забавные штучки… Наставник никогда не брал платы за свою помощь, но подарки и благодарности, не желая обижать людей, иногда принимал. Издалека люди будут приходить за помощью… а может, они сами вдвоем пустятся в путешествие, чтобы по всему миру узнали об их великой силе. Потом они вернутся, выстроят вместо избы прекрасный терем из резного светлого дерева… интересно, магия и это может? Даже если

и нет, люди в благодарность непременно помогут им! И даже длинными зимними ночами вместо чадящих лучин и брызгающихся жиром свечей комнаты будет освещать волшебство – их собственный кусочек солнца. И соседи будут собираться у них, сидеть за общим столом, есть пироги и бруснику с медом, будут устраивать танцы, потому что в солнечном тереме круглый год будет тепло и безопасно, а Аврора и Яр будут рады всем гостям…

– Но не забывай о том, что я говорил: волшебство не должно…

Договорить помешал яростный стук в дверь. Уже стемнело, а зимой, когда оголодавшие волки почти без страха приходили к человеческому жилью, большинство жителей деревни ни за что не покинули бы дом после наступления сумерек. Если только не случилось чего-то совсем уж… выходящего за рамки.

– Пожалуйста, помогите! – соседка Сурья – жена одного из местных охотников, прямо с порога бухнулась на колени, обхватив ноги Яра и судорожно к нему прижавшись. Сурья была милой приветливой, частенько угощала соседскую детвору пряниками и сладкими пирогами – Аврора хорошо относилась к ней… но сейчас причитающая женщина, прервавшая ее разговор с Яром, вызвала глухое раздражение. Поймав себя на этом чувстве девочка смутилась – ведь она прекрасно понимала, что без серьезной причины женщина не пришла бы.

Охотники были единственными, кто порой рисковал ночевать не у домашнего очага. Правда, в лесу у них были выстроенные за теплое время года времянки, где тоже можно было скоротать ночь под крышей и у огня, но эта защита была куда более хрупкой, и иногда зима все же добиралась до смельчаков.

Так случилось и с мужем тетушки Сурьи. Это Аврора поняла еще раньше, чем, вслед за не тратящим время на расспросы Яром, прихватив мешок с лекарскими принадлежностями, вошла в соседнюю избу – вошла, чтобы увидеть, но не сразу даже узнать соседа. Не различить знакомое с детства лицо в этом: с заиндевевшими бровями и превратившимися в сосульки волосами, с неподвижными, словно бы уже не живыми, глазами, на ресницах которых не таяли снежинки. В избе было жарко натоплено, но холод, сковавший охотника, не собирался его отпускать.

Таким не помогало уже и волшебство. Бесполезно было лечить тело, если душа навеки осталась в краю метели и снегов – даже Яр не был всемогущим.

Это знала Аврора, хоть и не могла принять всем сердцем. Знала и тетка Сурья, но гнала от себя это знание, убившее бы последнюю надежду. Поэтому и продолжала причитать, умолять, говорить о своих детях, о том, что не вытянет их одна, продолжала плакать…

Девочка понимала, что это не притворство, но сквозь сочувствие все выше поднималась волна раздражения. На прекрасном лице Яра, каждое слово, каждая слезинка отзывалась почти физической болью, он же хотел помочь, всей душой хотел, а уговоры только увеличивали горечь бессилия. Неужели эта глупая женщина не понимала, что он никогда бы не отказал в помощи, если бы мог что-то изменить? Неужели сотрясает воздух своими рыданиями нарочно, чтобы уязвить побольнее?! Авроре захотелось как следует встряхнуть Сурью за плечи, надавать ей пощечин, закричать на нее, как-нибудь заткнуть!

– Я попытаюсь, – пытаясь выгнать из своего голоса отчаяние и сожаление, пообещал Яр. – сделаю все, что могу…

Женщина ненадолго притихла, сменив завывания приглушенными всхлипами. К удивлению ученицы, лекарь отложил в сторону сумку с инструментами и травами, с пустыми руками встав у изголовья холодеющего охотника, и, положив ладонь на лоб пациента, замер. А потом…

Теплое золотое сияние, не уступающее полуденному солнцу во время летних покосов, разлилось по избе, озарив деревянные стены, домашнюю утварь, пухшее от слез лицо тетки Сурьи и неподвижное иссиня-бледное – ее мужа. Когда глаза Авроры привыкли к поначалу ослепляющей яркости, девочка различила, что за спиной Яра лучи складываются в

огромные призрачно-золотые крылья, и ахнула от восхищения. Залюбовавшись солнечным ангелом, она даже не сразу заметила, как покрывающая охотника ледяная корка истончилась, как дрогнули веки, осыпая капельки талых слез, как дрогнули пальцы на закоченевшей руке…

– Опять пытаешься вырвать буквально из рук мою добычу, Ярис?

Резкий насмешливый голос заставил девочку, только что в эйфории нежащуюся в волшебных лучах, съежиться от ужаса. Дверь и все ставни распахнулись в резком порыве ветра, разом выдув из дома весь жар, огонь в печи, словно тоже испугавшись, уменьшился до едва различимого мерцания на углях.

– Но это было бы под силу разве что самому Дракону. Ты просто продлишь его страдания.

Женщина, перешагнувшая порог, была не моложе тетки Сурьи – струящиеся поверх пушистого белого меха роскошной шубы блестящие черные волосы были, словно инеем, припорошены сединой – но поражала какой-то нечеловеческой, колючей, жуткой красотой. Глаза от этого зрелища слепли и слезились, как от искрящегося снега в морозные солнечные дни.

– Давно мы не виделись, Зимушка, – оборачиваясь, поздоровался Ярис с улыбкой, которой, несмотря на свою обычную приветливость, не дарил еще на памяти Авроры никому. И которой уж точно не заслуживала эта… это существо!

– Отнюдь. Я довольно часто за тобой наблюдала, – равнодушно ответила хозяйка зимы. Ну почему она не оказалась той отвратительной всклокоченной старухой-людоедкой, как описывали детские сказки?! Ведь это было бы честно – злое и отвратительное существо и выглядеть должно отвратительно!

– А я мог только мечтать о том, чтобы встретиться снова, – понизив голос, признался ангел. Ведьма промолчала. – Зимерзла, если я попрошу тебя отпустить этого человека…

– Стоило исполнить хотя бы одну просьбу, как ты начал наглеть, ангел. Ты сам – иллюстрация того, как, не смея отказать, сажаешь на свою шею всех жалких людишек, которые выразят такое желание. Но ты не можешь помочь всем. Если этот мужчина останется жить, кто-нибудь вместо него расплатится со мной своей смертью. Мне безразлично, кто именно. Как вместо нее, – тонкая рука, вынырнув из широкого пушистого рукава шубы, указала на Аврору. – когда-то умер кое-кто другой. Но ты не виделся с ним лично, надеюсь, это тебя утешает. Да, я могу отпустить жизнь этого человека, но в оплату возьму чью-нибудь еще. Это твоя справедливость? Один человек более достоин жить, чем другой?

– Я могу предложить тебе другую оплату.

– Ты? – сквозь равнодушие ведьмы на миг проступило любопытство. – Предложить что-то более ценное, чем человеческая жизнь? Разве ты сам не говорил, будто она и вовсе бесценна?

– В бессмертии больше силы, которую ты черпаешь из смертей. Тебе больше не нужно будет собирать эту жатву каждую зиму… ты согласна отпустить людей, которые еще остались живы?

Зимерзла помолчала, с явным интересом обдумывая услышанное.

– Нет никакой гарантии, что этот человек, освободившись от моего проклятия, не умрет от воспаления легких или гангрены после переохлаждения. Без твоих крыльев ты даже не сможешь больше исцелять их. По-твоему, это будет разумная сделка?

– Волшебство всего лишь помогает, не заменяет. Есть много способов лечить болезни, хотя, может, и менее эффективных.

– Ну что же, – неопределенно поведя плечами, ведьма сделала еще шаг и, заставив Аврору задохнуться от бешенства, притянула Яра за воротник, прижавшись к его губам в поцелуе. Вторая ее рука с тонкими пальцами и острыми серебристыми когтями вместо ногтей, легла на его спину, прямо между прекрасных призрачных крыльев.

Крыльев, начавших тускнеть и съеживаться, покрываясь утолщающейся ледяной коркой. Пораженная, девочка даже не могла заставить себя закричать, броситься вперед, найти в себе силы оттолкнуть Яра от колдуньи… но странное, явно неестественное оцепенение охватило ее, позволяя лишь смотреть. Смотреть, как наставник, словно бы и не чувствуя боли от потери крыльев, поглаживает белый мех снежной шубки, пропускает сквозь пальцы скользкие жестковатые пряди черных с проседью волос, как прижимает к себе невесомую фигуру Зимерзлы… благодарение судьбе хоть за то, что Аврора не могла видеть его лица. Она была уверена, что не выдержала бы…