Легенда Татр
Шрифт:
– Да ведь медведь, – сказал Кшись.
– Ну и что же? Ему тоже жить хочется, – возразил Галайда.
– Бартек, ну и глуп же ты, – сказал Мардула. – Убить его не позволяешь, а в капкане оставить, чтоб он здесь мучился, чтоб с голоду околел, чтоб его волки съели, – это можно?
– Я его в капкане оставлять не хочу, – сказал Галайда.
– Ну так освободи его, – рассмеялся Мардула.
А Галайда сказал как бы про себя:
– Неволя страшна… Да и боль страшна…
–
Галайда не ответил и, широко растянув тулуп, отшвырнул в сторону чупагу, подошел к медвежонку, который подпрыгнул и раскрыл пасть.
– Бартек! – вскрикнул Мардула.
Но Галайда накинул свой тулуп медведю на голову, закутал ее, нагнулся, схватил руками медвежьи лапы, – и в одно мгновение он, медведь, железный капкан и колода с цепью, звеня и гремя, покатились вниз, в котловину.
– Пропал! – с покорным отчаянием крикнул Кшись.
Мардула вытащил из-за пояса нож и взялся за чупагу, но не успел он сбежать вниз, как послышался прерывающийся голос Галайды:
– Франек… слезай… разними… капкан… топором…
Удивленный Мардула бросился вперед.
Галайда в своих чудовищно сильных объятиях держал завернутого в тулуп с головой и передними лапами медвежонка, который вырывался как бешеный.
– Живей… – говорил Галайда, – а то этот черт здоров… как лошадь…
Мардула был подгалянин, он знал, что надо делать, и, не задумываясь, просунул топорик чупаги между зубьями капкана. Он старался раздвинуть обручи.
Кшись с восхищением смотрел на них сверху.
Мардула наконец раздвинул обручи и отскочил в сторону.
При виде этого отскочил и стоящий наверху Кшись.
А Галайда как можно дальше оттолкнул от себя медвежонка. Тулуп упал на пустой капкан.
Медвежонок свалился на бок, вскочил на задние лапы и отбежал, потом выбрался из котловины и исчез в кустах.
– Здоров! – кричал Мардула. – Кости у него целы!
– Здоров! – сопя и поднимая тулуп, повторил Галайда.
Когда он выбрался из котловины, Кшись поглядел на него с восторгом.
– Ну и молодец же ты, Бартек! – сказал он, – Другого такого поискать!
– А он тебя и не поблагодарил! – засмеялся Мардула.
– Он меня поблагодарил по-своему, – отвечал Галайда.
– А если бы он тебя изувечил? – заметил Кшись.
– Ну, что ж делать! Ведь он не знал, зачем я к нему иду.
– А уж я, Бартек, думал, что ты спятил.
– Да он и спятил. Еще этого не бывало, чтобы кто-нибудь медведя из капкана вытаскивал, – сказал Мардула.
– Жаль мне его стало, как старому Кроту той девушки, что у Топоров жила, – медленно
– А он сильный? – спросил Кшись.
– Еще немного, и я бы его не удержал, – отвечал Галайда. – Он и корову убить может, если рассердится.
– Ишь. Так он и тебя убить мог?
– Мог, – ответил Галайда.
Кшись вытаращил на него глаза. Они отправились дальше.
Солнце уже высоко стояло на небе, когда они вышли из леса.
Мардула шел впереди, за ним Кшись, а последним Галайда.
Вышли на холмы, поросшие желтой осенней травой, кустами можжевельника и поздними осенними цветами, синими звездочками горечавки на коротких стеблях и грустными лилово-синими колокольчиками с крупными одиночными венчиками. Волнами колыхались эти покрытые цветами пригорки над Липтовской долиной. Оттуда видны были ближайшие деревни и местечки.
Они направились прямо к Прибилине над рекой Белею.
– Я бы поплясал и украл бы что-нибудь! – сказал Мардула.
– Я бы водки выпил и поиграл бы, – сказал Кшись. – А ты, Галайда, что бы сделал?
– Я бы поспал, – ответил Галайда.
– Так зачем же ты с нами пошел? Спать ты мог и в лесу.
– Да ведь вы меня позвали, – ответил Галайда.
– Знаешь, Бартек, ты не сердись, да только ты все равно что мураньский вол, – сказал Мардула, – куда тебя гонят, туда ты идешь.
– Хо-хо-хо! – рассмеялся Галайда и через минуту сказал медленно, как всегда – А мне вспомнить весело, что медвежонок тот по лесу скачет. И ему радость!
Мардула глянул на него:
– Бартек, я тебе сказал, что ты мужик на редкость, но если б все были такие, мы бы и до сих пор камнями землю пахали, как Адам в раю.
– Мне ничего не выдумать – это верно, – ответил Галайда. – На то есть другие!
Возрадовалась душа Кшися, ибо прямо против них, за перелеском, показалась корчма, одна из тех, которые он хорошо изучил в своей жизни.
Это был большой деревянный дом с высокой гуральской крышей, с белой дымовой трубой и стенами, посеревшими от времени. Дом разделялся на две половины сенями, в маленьких и узких окнах виднелись толстые железные решетки, заржавевшие и затканные паутиной. С левой стороны при доме был чулан без окон, лишь с небольшим квадратным отверстием, пропускавшим немного света.
Перед корчмой был двор, засыпанный сеном, овсом, мусором, во дворе – колодец с журавлем, за ним – навозная куча, в которой пенилась желтая конская моча. Лошади стояли у возов, жуя сено. Между лошадьми ходили куры и гуси еврея-корчмаря. На другой стороне двора стоял сарай для телег, с которым соединялся коровий хлев, принадлежавший корчме.