Легенда. Герои Урании
Шрифт:
– Не может быть, чтобы это была целая улица воров. Значит, девицы для радости, да?
Она ощутила, как закаменели его руки на её плечах. Даже конь сбился с шага, получив шенкеля.
– Я не могу входить в обсуждение подобных вещей с дамой.
«Подумайте, какая цаца. «Подобных вещей»! Да и так всё понятно. Входить в обсуждение не могу, а входить в такие дома – могу? Интересно, все дворяне такие ханжи?»
– Прошу простить меня, леди Алиса, – услышала она немного погодя. – Наверное, я был груб. Но… у нас не принято говорить на такие темы.
«То нотации читает, то винится. Какая неустойчивая психика. А ещё военный!
– Вы не устали? – спросил он её затылок. – Скоро уже прибудем.
Чем больше они углублялись в город, тем многочисленнее и гуще становились толпы. Алиса смотрела, благосклонно улыбалась. Город ей, в общем, нравился, несмотря на отсутствие урн и запах отбросов. После жизни на улице Боровой ей всё нравилось.
Разумеется, никаких тротуаров не было и в помине. Все шли и ехали как хотели и куда хотели, с риском для жизни уворачиваясь от громыхающих повозок, телег, карет и всадников.
В преддверии выходного воскресного дня люди спешили завершить дела, чтобы назавтра посещать церкви и посвящать время благочестивым размышлениям. Работали все лавки, открыты были все харчевни и погребки. Завтра все добрые люди пойдут к мессе, а сегодня можно и повеселиться, что в септу, которую простонародье называет воскрес, являлось грехом.
Знатная молодёжь и студенты, сбившись в ватаги, бегали по улицам и задирали горожан любого сословия, распевая обидные куплеты. Поводом могло стать всё, что угодно: увечье, природный дефект внешности или устаревшая одежда. Особенно потешали их провинциалы, которые представляли собой уморительную карикатуру на денди столетней давности.
– Братцы, поглядите, как можно носить такие башмаки! Это же настоящее ископаемое!
– Наверное, это чучело забыли похоронить век назад, вот оно и ходит по улицам, пугает честных людей!
– Да нет же, его похоронили, просто он сам выкопался, как вставун!
Как и всегда, когда новое веянье моды сменяет старое, прежнее подвергается жестокому глумлению. Никто уж не понимает, как мог рядиться таким образом, и, встретив подобный образчик, все покатываются со смеху, хотя сами недавно ещё с упоением гонялись за всем этим. Но если такое касалось быстротекущий веяний, то что же можно было сказать о людях, которые разоделись в туалеты, которыми щеголяли их бабушки и дедушки? Вытащенные из недр старинных сундуков двухцветные одежды «ми-парти», колпаки с зубчатыми фестонами, забавные длинноносые пулены, жуткие чулки, которые были не вязаными, а тканевыми, и слегка растягивались лишь за счёт того, что ткань резали не вдоль волокон, а по диагонали… Из-за недостаточной эластичности они плохо удерживались на теле и норовили сползти, что приводило к постоянным конфузам. Сами же молодые насмешники-вертопрахи соответствовали последнему «крику моды»: на ногах не мягкие башмаки, а изящные туфли, чулки не трикотажные, а шёлковые, плащи короткие, и из-под удлинённых камзолов виднеются не допотопные штаны, набитые конским волосом, а изящные складчатые рингравы.
Поскольку
Алисе слышно было, как смеялся за её спиной граф; воины, измученные походом и стосковавшиеся по развлечениям, тоже позволяли себе издевательские выкрики.
Ей, воспитанной на советских идеалах, стало неприятно.
– А я всегда болею за более слабую сторону, – робко сказала она. – А ещё не люблю я сытых, преуспевающих, уверенных в себе.
Кристиан сразу перестал веселиться. Упрёк ли её был тому виной, или что другое, только он немедленно повернул кавалькаду на другую улицу. Некоторое время ехали в молчании. Через несколько минут он выдавил:
– Видимо, в вашей стране больше порядка.
– Да, – уронила она.
Пауза. Цок, цок, цок – это копыта лошадей.
– А правда, у нас красивый город, леди Алиса? – неожиданно спросил Кристиан, решивший, вероятно, пойти на примирение.
– Очень живописный.
Пробежавшая между ними кошка из поговорки, символ ссоры, махнула хвостом и скрылась.
– Я так соскучился по нему! – застенчиво покашливая, признался он. – Я не был дома… позвольте… да, уже около четырёх квадров. Ведь я Страж Границ. Это можно понять из моего девиза и герба. Отец мой был Стражем, дед и прадед… Надеюсь, что и сын мой станет когда-нибудь им.
– А сколько лет вашему сыну? – заинтересовалась Алиса.
Кристиан окончательно смутился.
– У меня пока… хм… нет сына, поскольку по воле Господа нашего я ещё не женат.
Обернувшись, она увидела, как граф покраснел. «Тоже мне, Страж Границ… совсем юнец ещё. Небось, даже младше меня! И с чего это я так перепугалась? Вот как может заморочить голову дутый авторитет, подкреплённый титулами да армиями!»
– Но тогда, верно, имеется невеста?
Теперь граф сделался уже пунцовым. Капельки пота выступили у корней волос, и лицо его окаменело.
– Вообще-то я помолвлен, но… нас с Дэлией обручили ещё в детстве, и нашего согласия никто не спрашивал. Сейчас мы видимся довольно редко. Знаете ли, благородная леди, обычно я очень занят… времени совсем нет. Это всякие там паркетные шаркуны могут позволить себе появляться на придворных балах и очаровывать дам, а моё дело – охрана границ Ангелина. На востоке давно уже неспокойно, Зира поднимает голову.
Зира, Зира, эта волшебная страна, полная наваждений и чудовищ! Земля благовоний, ядов и убийц…
Мысленно юноша был там, на страшном востоке, картины которого были ещё слишком свежи в его памяти.
– Кто поднимает голову?
– Извините, леди Алиса, я забыл, что вы иностранка. Зира – Болотное государство. Соседи наши, чтоб их… Прошу прощения. Мы только что оттуда. Знаете, я боюсь, что мне до самой смерти будут сниться змеиные ямы с тухлой водой.
Молодой командир нахмурился и замолчал. Уздечка свободно повисла в его руке, и конь, предоставленный сам себе, пошёл шагом. Дурное настроение нахлынуло тошнотой. Поход, из которого он должен был вернуться со славой, окончился не то чтобы совсем провалом… и не то чтобы по его вине… но неудачей. Неудачей, скажем так. Он скрипнул зубами. Если бы только его послушали! Если бы.