Легенды авиаторов. Игровые сказки.

Мартьянов Андрей Леонидович

— Прелестно, — пробормотала Брунгильда. — И когда наш красавец поднялся в воздух?

— Декабрь сорокового года, — ответил Франсуа Ларош. — И эта машина имела очень хорошие перспективы. Но... Угадайте, что мешало?

— То, что всегда, — двигатели, — предположила Брунгильда. И скромно улыбнулась, когда оба ее собеседника дружно кивнули.

— Фирма «Аичи» тормозила, — подхватил Франсуа Ларош. — Полноценный серийный выпуск начался только в мае сорок второго. Кстати, в ходе испытаний прототипов обнаружилось, что самолет хоть и отличается высокими летными характеристиками, но таит и неприятности. При пикировании возникал флаттер крыла, а это

вело к появлению трещин в лонжероне. Конструкторы начали исправлять недостатки. А начатые самолеты доделывали в варианте палубного разведчика, которому, к счастью, пикировать не нужно.

— Логично, — согласился Герман Вольф. — Учитывая, что в Японии всего не хватало: материалов, персонала...

— В июне сорок второго, — задумчиво заговорил Франсуа, — два прототипа — это были разведчики, — отправили для проведения войсковых испытаний на авианосец «Сорю».

— Это тот «Сорю», который участвовал в битве при Мидуэе? — уточнил вахмистр Вольф.

Франсуа кивнул:

— Именно. И вот 4 июня «Суисей» с экипажем в составе лейтенанта Масатада Иида и матроса Исаму Кондо взлетает с палубы «Сорю». В ста двадцати милях от Мидоуэя разведчик замечает американское авианосное соединение. Летчики отправляют радиограмму. На японских кораблях ее почему-то не получают. «Суисей» возвращается к своему авианосцу и обнаруживают неприятный сюрприз: полетная палуба тяжело повреждена американскими бомбами. Самолет садится на авианосец «Хирю». Дозаправляется. И отправляется во второй разведывательный полет. Возвращается. Сюрприз: «Хирю» тоже разбомбили, авианосец горит, садиться некуда. В результате самолет садится на воду.

— Красиво и героично, — одобрила Брунгильда. — Капитан Хирата большой любитель таких историй. Хороший самолет.

— Вот и японцы пришли к такому же выводу, — кивнул Франсуа Ларош. — И с июля сорок второго палубный самолет-разведчик морской тип 2 — то есть «Суисей», если коротко говорить, или «Джуди», если выражаться языком союзников, — принят на вооружение. Кстати, они получили фотооборудование.

— И как? — спросила Брунгильда.

— По отзывам, пилоты любили «Суисей» за легкость в управлении и уже упоминавшиеся высокие летно-технические характеристики. Недостатки — отсутствие бронезащиты и протектирования бензобаков. Но это было так практически на всех японских самолетах того периода.

— Нападать, а не защищаться! — добавил Герман Вольф. — Еще средневековый принцип.

— А что же пикирование? — вспомнила Брунгильда.

— Конструкторы Первого морского арсенала работали над этим: усиливали конструкцию крыла, усовершенствовали аэродинамические тормоза. В марте сорок третьего самолет в таком виде был принят на вооружение.

— Все, — решительно махнула рукой Брунгильда. — Хочу «Суисей»! Желаю пикировать и бомбить, и немедленно!

Она направилась в финотдел базы, к Зиночке.

Мужчины проводили ее глазами.

— Экая валькирия! — молвил Франсуа Ларош. — Ну что же мы, герр вахмистр? Уступим даме или попробуем утереть ей нос?

— Вы на «японце»? — спросил Герман Вольф.

Ларош кивнул.

— А я, пожалуй, возьму какого-нибудь «американца», — проговорил Вольф. — Спрошу у Зиночки, что в наличии.

— Господа! — раздался громкий голос «Карлсона», и внушительная фигура майора Штюльпнагеля предстала перед собеседниками. — Вы здесь

чем занимаетесь? Языками чешете? А летать кто будет? Ураганы с кометами?

— Пожалуй, что так, — пробормотал Вольф.

Он отсалютовал майору и отправился в контору. За спиной он слышал рев «Карлсона»:

— А вам, мсье Ларош, особое приглашение требуется?!

42. Сломанные крылья урагана

Горыныч изящно приземлился на аэродроме сразу вслед за капитаном Хиратой.

Японец снял шлем, протер лицо платком и лишь тогда увидел перед собой дракона. Несмотря на все свое самообладание, Хирата вздрогнул и сделал странное движение — как будто собирался бежать. Но усилием воли заставил себя остаться на месте.

— Давно собирался поболтать с вами о том, о сем, по-дружески, — заговорил Горыныч вполне дружелюбно.

Японец огляделся по сторонам, словно в поисках избавления.

— Что-то не так? — осведомился Горыныч. — Я нарушил какие-то китайские церемонии?

Хирата вежливо поклонился.

— Японские, с вашего позволения, — поправил он. — Нет, все в порядке. Просто... У нас дракон — это такое существо...

— У нас это тоже вполне себе существо, — благодушно произнес Горыныч. — Крылатое такое существо, с лапами, когтями, хвостом. Практически — самолет. Ну то есть летаю сам.

— Нас воспитывают в убеждении, что увидеть дракона — настолько сверхъестественно, что вряд ли возможно после этого сохранить здравый рассудок, — объяснил Хирата.

— Сложная у вас культура, — хмыкнул Горыныч. — На сервере, друг мой, все гораздо проще. Увидел дракона — ну, увидел... Ну, дракона... Сражайся или убегай! А если ты умник, вроде штаб-сержанта Хопкинса, можешь с ним и поспорить.

— В Японии, между прочим, драконы бывают мужские и женские, — немного расслабившись, сказал Хирата. — Можете себе это представить?

— Могу ли я себе представить самку дракона? — уточнил Горыныч.

— Нет, это совсем разные особи, — объяснил капитан. — Женский дракон маленький и свернут в колечко. А мужской дракон — огромный, выпрямленный в полете и обычно скрытый за облаками. Виден только глаз или там коготь.

— Сильно, — одобрил Горыныч. — В последнем описании я определенно узнаю себя. Грозный, древний, прекрасный. И мудрый.

Хирата поклонился, признавая правоту древнего чудовища.

— Приятный вы собеседник, капитан, — продолжал дракон. И прищурил желтый глаз. — А на чем это вы тут изволили геройствовать?

Он подобрался поближе к самолету японца.

— О, «Реппу»! — обрадовался Горыныч. — Нечасто такое увидишь. Мне всегда было обидно, что такие интересные разработки японских авиаконструкторов толком не могли заявить о себе из-за нехватки времени.

— Благодарю за добрый отзыв, — опять слегка поклонился капитан Хирата.

— Нет, правда, — наседал дракон. — Я давно уже размышляю над этим феноменом. Ведь время, вроде бы, для всех одно и то же: и для Советского Союза, и для Германии, и для Японии. Но в Советском Союзе успевали довести до ума и выпустить в бой самые разные самолеты, а в Японии опаздывали. Все вроде бы хорошо, но времени категорически не хватало.