Легенды о доне Хуане (Жуане). Дон Жуан на сцене
Шрифт:
Голос из публики. Старо, как мир!
Марианна. Как?
Голос из публики. Я говорю: старо, как мир. Скажите что-нибудь поновее!
Марианна. Вы совершенно правы, милостивый государь мой. Старо, как мир, и пора бы старику-миру обновить это, да, вот, к сожалению, не обновляется. А замечено, что новых слов не бывает слышно там, где не творится новых дел.
Другой голос из публики. Если бы и обновилось, цензура не допустит к представлению.
Третий голос из публики. Скажите еще, что во всем виновато адамово ребро!
Марианна. И сказала бы, если бы не видела вонь там рта, разинутого, чтобы опять гаркнуть: «старо, как мир».
Полицейский пристав из публики. Позвольте, сударыня. Вы вышли говорить пролог, а между тем устраиваете диффамацию!
Марианна. Лишь два слова!.. Быть может, вашим чувствам, приученным к сюжетам мрачным, словам высокопарным, жестам таинственным, наша пьеса покажется несколько легкомысленною. Однако, уверяю вас: несмотря на нашу улыбчивость, мы серьезны, как картезианский философ, глубоки, как артезианский колодезь, и вооружены самыми благими намерениями, которые непременно оправдаем в конце, жестоко наказав порок и наградив торжеством добродетель. Если вы опять крикнете, что это старо, я не стану спорить, но горестно вздохну о веке, настолько развращённом, что уже не хочет даже и слышать о торжеств добродетели… Итак — мы начинаем! (Уходит).
Занавес раздвигается.
Действие первое
Театр представляет небольшую площадку близ улицы Санта-Лючия в Неаполе.
Направо от зрителей — дом дона Эджидио Ратацци (Лепорелло): два этажа, в каждом по фасаду два окна с балконом. Внизу окна закрыты ставнями с болтами. Вверху опущены жалюзи. В глубине сцены, сквозь два переулка, под развешанным бельём, видна улица Санта Лючия, с постоянным и разнообразным движением по ней и шумом, за нею — море. Налево, против дома Лепорелло, стенной фонтан, с Мадонною над водоёмом, пред которою горит лампада. У входов в переулки висячие уличные фонари. Сцена не меняется для всех трёх действий.
Габриэлла быстро выходит из переулка, поспешно направляясь к своему дому. Дон Джованни следует за нею переодетый унтер-офицером испанского гарнизона.
Габриэлла. Оставьте меня, синьор. Ваше поведение слишком дерзко. Вот уже третий день вы преследуете меня. Я не могу выйти на улицу без того, чтобы сейчас же не встретить вашего влюблённого взгляда.
Дон Джованни. А вы заметили, что он влюбленный? Это хорошо.
Габриэлла. Я не девочка, замужняя женщина. Прежде, чем выйти замуж, я отказала семнадцати женихам, а признаний в любви имела больше, чем звёзд на небе. Мне пора научиться языку взглядов.
Габриэлла. Довольно же вы засиделись в нижних чинах.
Дон Джованни. Вы находите меня старым?
Габриэлла. Для мужчины — нет, для унтер-офицера — да.
Дон Джованни. Тугое производство, синьора. Если бы я прикомандировался к штабу, то давно был бы полковником. Но я имел глупость заслуживать чины мечом на полях сражений.
Габриэлла. Вы были на войне? Это интересно.
Дон Джованни. Как же. Я участвовал в африканском походе генерала Делла Перниче и очень отличился при его знаменитом отступлении.
Габриэлла. Я предпочла бы, чтобы вы отличились при наступлении.
Дон Джованни. Что делать, синьора? Мы следовали плану нашего полководца. У него был превосходный план — отступать, покуда мы не очутимся в тылу у неприятеля.
Габриэлла. Как бы это могло быть?
Дон Джованни. Очень просто, синьора. Стоило только промаршировать вокруг земного шара. Тогда наступающий неприятель оказывается — впереди, а мы, отступающие, позади. Отступление становится наступлением, и мы дуем врага напропалю.
Габриэлла. Однако войну-то вы проиграли.
Дон Джованни. Исключительно потому, что слишком рано наткнулись на Атлантический океан, а неприятель был так невежлив, что разбил нас, не дав генералу придумать, каким способом переправить нас в Новую Индию… До третьего дня, я, как солдат, был оскорблён и горевал, что мы слишком поспешили заключить мир. Но, увидав вас, синьора, — чёрт возьми, Альвар! – сказал я себе. — Если ты не хочешь впасть в чахотку от вздохов, ты последуешь за этой таинственной красавицею, узнаешь, кто она такая, где она живёт, заговоришь с нею и объяснишь, что ты не в силах жить без неё, а умирать не имеешь ни малейшего желанья. Ты скажешь ей: синьора, пожалейте своё отечество, не лишайте его храброго солдата, а гвардию вице-короля лучшего её украшения. Полюбите храброго Альвара, потому что иначе храбрый Альвар дал честное слово…
Габриэлла. Убить себя, не правда ли?
Дон Джованни. Это почему?
Габриэлла. Да несчастные влюбленные обыкновенно себя убивают.
Дон Джованни. Терпеть не могу ничего обыкновенного. Мне ничуть не страшно умереть за вас, но я останусь жить именно затем, чтобы сохранить оригинальность.
Габриэлла. Но если вы не можете жить без меня?
Дон Джованни. Из этого следует лишь, что я должен жить с вами.