Легенды Оромеры. Великий Орёл
Шрифт:
Подумав, Оддбэлл решительно закрутил вентиль.
Подниматься выше было нельзя. Нужно пройти некоторое расстояние, не меняя высоты, чтобы не угодить прямо в эпицентр гигантского конденсатора.
Дирижабль трясло и раскачивало. Постоянно меняющие скорость и направление, сталкивающиеся, бушующие не хуже океанских волн воздушные потоки терзали и крутили его, словно глупый капризный ребёнок — не понравившуюся игрушку. Вот один из них, зло и обиженно взвыв так, что вой этот перекрыл звуки винтов и двигателя, с разгона
Дирижабль мелко затрясло. Волосы пассажиров зашевелились и поднялись дыбом, на кончиках заплясали зеленоватые сполохи. По рычагам и металлическим частям интерьера, оставляя тонкие изломанные синие следы, пробежали трескучие искры. Резко запахло озоном.
Воздухоплаватели замерли, боясь не только заговорить, но даже вздохнуть.
И грянул гром.
Пленники стихии мгновенно оказались лежащими на палубе, отчаянно прижимая руки к залепленным вязкой густой ватой боли ушам. Казалось, барабанные перепонки мучительно прогнулись куда-то в середину головы и намертво слиплись там, наполняя череп долгими мучительными спазмами. Зрение помутилось. Мозг отказывался воспринимать и анализировать критическую до абсурдности информацию. А вокруг всё гудело, ревело, сверкало и неслось куда-то в безудержной сумасшедшей пляске смерти, словно сам Дьявол двинулся рассудком и решил устроить в Аду беспримерный карнавал, в котором черти с грешниками должны поменяться местами, и Ад из подземных глубин вознёсся в эти облака, превратив их в небесное продолжение преисподней.
Душераздирающе заскрежетав, заклинили фрикционные муфты. Захлебнувшись на высокой визжащей ноте, остановились винты, загудел от перегрузки и смолк двигатель. К запаху озона сперва примешался, а затем и вовсе перекрыл его тяжёлый, удушливый смрад электрической гари.
Тряся головой и пытаясь сфокусировать зрение, Оддбэлл ползком добрался до распределительного щита и центральным рубильником обесточил машинное отделение, от которого теперь всё равно не было никакого толка.
Затем вернулся к штурвалу. Одна за другой на пульте гасли лампочки — это выходили из строя панели солнечного генератора, смонтированного на верхней части обшивки. Преодолевая тошноту и жуткую головную боль, Оддбэлл забрался в кресло, посидел несколько секунд, подождав, пока желудок перестанет пытаться целиком выпрыгнуть наружу,
затем перевёл рукоятку тангажа вперёд.
Чугунный шар внутри дирижабля к счастью каким-то чудом не слетел с направляющих, и приводы тоже действовали. Нос воздушного судна медленно наклонился вниз.
Оддбэлл счёл, что пока ещё оболочка удерживает газ, лучше посадить аппарат на воду и довериться буйству волн, нежели дожидаться, пока молнии добьют неуправляемое судно в воздухе и в конце концов рухнуть в те же волны за верной смертью, уже не имея при себе огромного блока плавучести.
Так думал своею разрывающейся от боли головой мистер Блэст, включая компрессор на откачку газа из оболочки в баллоны. Чем больше его
На удивление, компрессор исправно заработал — видимо, в аккумуляторах осталось ещё вполне достаточно энергии.
Снижение аппарата пошло активнее. К тому же гроза то ли откатилась южнее, то ли просто выдохлась — но шторм начал ослабевать. Ещё несколько минут — и вверху среди непроглядной клубящейся облачной каши стали проглядывать кляксы по осеннему пронзительно-синего неба. И как ни странно — резко потеплело. Даже при неработающем отоплении в гондоле уже не хотелось залезть в кресло с ногами, намотав на себя всю имеющуюся на борту более-менее плотную ткань.
В углу закряхтел, выпутываясь из одеяла, лис Борн.
Синие кляксы в небе стремительно расширялись, тесня облака, разрывая их, превращая из тяжёлых и неповоротливых сумрачных громад в безобидные клочки, быстро тающие в распахивающемся во всю ширь послештормовом небосводе. Низкое, но всё ещё щедрое на свет и ласку солнце мощным лучом пробило истончившуюся завесу и довершило бой, начатый небом и ветром, окончательно утвердив победу над разбушевавшейся стихией. Охристо-золотые блики заплясали на утихающей океанской зыби, и мир озарился светом, безоговорочно указывающим Аду, где его место.
Снова послышался протяжный металлический скрежет. Дирижабль тряхнуло.
Под напором порывистого низового ветра правый винт не выдержал и начал сходить с цапфы, срывая резьбу фиксирующего его кока. Левый пропеллер пока держался, но и его судьба была предрешена. Стрелка высотомера плясала около отметки в сотню ярдов. Стихающие океанские волны неспешно вздымались под гондолой, словно грудь великана, уснувшего после долгого и трудного дня.
Оддбэлл завернул вентиль баллона, отключил компрессор и установил нулевой тангаж. Дирижабль выровнялся, чуть накренившись вправо, и ветер тут же потащил его в поворот оверштаг.
И тогда Сэмюэль Вудд увидел землю.
Глава 64 Легенды Оромеры. Великий Орёл СХВАТКА. (Александр Игнатьев)
Людвиг очнулся от своего волшебного сна ближе к вечеру.
Скорее всего, трёхметровый жёлтый питон ещё долго бы наслаждался неслышимой музыкой жизни, переполнявшей его от найденного им цветка. Но короткий зимний день уносил с собой солнце, и он просто замёрз.
Аккуратно сняв растение со скалы, он спрятал его за пазуху, ближе к сердцу и улыбнулся, вспомнив ту, которая своим мимолетным взглядом умела дарить ему счастье.
Среди темноты сумерек профессор, наконец, пришёл в себя и, вдруг, понял – вокруг стояла неестественная тишина.
Такого оглушительного молчания не бывает никогда и нигде. Всегда в лесу ли, в горах, или даже в доме, среди безбрежной пустоты слышится крик птицы, шум воды, шелест листы, стук покатившегося камня, или... скрип половиц.
До Людвига постепенно дошло, что надвигается что-то ужасное, и природа, в отличие от жёлтого глупого профессора-питона, подготовилась к встрече с природной неизбежностью.