Легенды, рассказанные у костра
Шрифт:
День за днем, ночь за ночью песчинки времени составляли целые барханы, а король продолжать править королевством, постепенно все реже и реже покидая своим покои. Так продолжалось до тех пор, пока не наступил его очередной день рождения.
Щурясь от яркого солнца, Его Величество торжественно вошел в зал, где уже все было готово для торжества. Мрачные восковые лица, пустые взгляды, тихие речи - даже королевский праздник не смел переступать грань дозволенного.
***
– Представляете себе, перед самой смертью
– король поднял бокал и с жадностью осушил его, припомнив старую историю о шарманщике.
Зал был полон гостей. В праздничных нарядах они стояли небольшими группами, внимательно слушая речи короля. Канцлер сидел по правую руку от Его Величества и на удивление был немногословен.
В свой день рождение король не мог наговориться, несколько раз даже изобразил подобие улыбки, а в конце пиршества поймал себя на мысли, что неплохо было бы устроить настоящее веселье.
– Может быть, начнем танцевать?
– обратился к гостям Его Величество.
Ответа не последовало. Верные вассалы боялись нарушить решение короля, заискивающе поглядывая на паутину в огромных углах золотого зала.
Марк ди Соуза ушел не прощаясь. Спустился к выходу, сбежав по длинной извилистой лестнице. Ударил одного из стражей по пыльной кирасе - тот даже бровью не повел, боясь обидеть правителя.
Королевский сад напоминал настоящую чащобу: неухоженные, как шерсть бродячего пса аллеи, дыбились в разные стороны заросшей листвой. Кусты потеряли привычную треугольную форму, а тропинки поросли травой превратив излюбленное место королевской прогулки в непроходимый лабиринт.
Садовник стоял возле дерева и делал вид, что рассматривает птичьи гнезда. Правая рука его указывала вверх, а голова немного подрагивала при дуновении легкого ветерка.
– Кто дал тебе права бездельничать, а? Ты видел, что происходит с садом?
– гневно спросил король.
Слуга ничего не ответил. Его Величество повторил вопрос, раздражаясь все сильнее.
Садовник даже не шелохнулся.
Подойдя ближе, король решил проучить негодника, но когда он схватил того за плечо, его оглушил звук лопающейся струны. Рука садовника безвольно упала вниз, а тело непривычно изогнувшись, медленно опустилось на землю.
Король в ужасе отпрянул. Перед ним была кукла, а не человек: и десятки невидимых глазу веревочек тянулись куда-то в небеса. Лицо и тело садовника напоминали полевое чучело, набитое сеном и опилками.
Столица оказалась пустой. Заново открывая для себя мир, Марк ди Соуза не верил собственным глазам - всюду его окружали только безликие куклы, лишь отдаленно напоминающие жителей города. Дома, деревья, мощенные камнем улицы также выдали свою бутафорность, словно их наспех смастерили из бумаги и сухих веток.
Пытаясь прогнать кошмарный сон, король бежал к берегу моря, туда, где год назад состоялась казнь артистов Печального театра.
Оказавшись на берегу, Его Величество увидел шарманщика. Тот шел по волнам и распивал веселую песенку, и легкая мелодия улетала вдаль, к тем далеким берегам, где рождался новый малиново-лазурный рассвет. Следом за шарманщиком шла целая процессия: артисты, жонглеры, музыканты... и верные слуги
Шарманщик забирал у короля самое дорогое. Его королевство: всех кто окружал Его Величество, и служил ему верой и правдой.
Музыка и веселое улюлюканье удалялись без возврата, исчезая за размытой линией горизонта.
– Возьмите меня с собой! Я не хочу оставаться один!
– в ужасе закричал король, но его никто не слышал.
Опустившись на колени, Марк ди Соуза коснулся воды и понял, что это всего-навсего синяя краска. Тогда король заплакал. Но было ему жалко ни загубленных людей, а самого себя.
Сколько лет он провел в полном одиночестве, не замечая иллюзорности собственного мира; и сколько еще ему предстоит прожить в полном забвении...
Его Величество посмотрел на багряный закат, который больше всего напоминал дорогой алый платок на шарманке Мрачного Лика. На лице короля появилась едва заметная печальная улыбка...
Фонарщик
1
Всю ночь напролет шел дождь - быстрый и хлесткий, готовый разбить вдребезги старую покрытую мхом черепицу. Такой напасти, обрушавшейся на голову старого Хемси небывало давненько. Сегодняшний вечер наполнил его скромное пристанище бесконечными ругательствами и стенаниями. Сначала сломалась старая скамья, затем оборвалась цепь колодезя, но предел терпения наступил у Хемси, когда поросший паутиной фонарь - самый первый и самый любимый - лопнул, и черное масло медленно растеклось по столу.
– У, змеюка ядовитная, - зло сплюнув на дощатый пол, старик доковылял до покосившегося платяного шкафа. Открыл скрипучие дверцы и достал с последней полки новую стеклянную лампу с изящной черной ручкой изображавшей острокрылого дракона.
– Ну вот, теперь должно стать посветлее, - сказал самому себе старик и стал не спеша спускаться вниз по ступенькам, стараясь как можно скорее покинуть ветхое жилище.
Шаркающие шаги растворились в непроглядной темноте, словно хозяин дома провалился в омут пустоты. Внезапно раздался потрескивающий звук и тут же вспыхнул крохотный огонек. Лицо Хемси осветилось: беззубый рот растянулся в улыбке, а глубокие морщины исчезли без следа. Старик жадно вдохнул приятный аромат горящего масла.
– Так-то оно лучше.
Луч заскользил по комнате, вырывая из темноты огромные круги паутин и старую прогнившую мебель. Подойдя к двери, Хемси протяжно кашлянул, поежившись от внезапно налетевшего сквозняка и ступил за порог.
Капли дождя, словно сотни тысяч крохотных молоточков стучали по крыльцу и булыжникам узкой извилистой дорожки ведущей к высокому забору.
"В такую погоду даже мертвецы зябнут в своих могилах", - слетело с уст старика.
Оказавшись у ворот, Хемси немного помедлил, а затем, отодвинув щеколду, пристально вгляделся в слепую пелену ночи: среди непроглядной занавеси дождя можно было различить лишь одиноко стоящие деревья. Дорога была пуста - ни заплутавшего путника, ни отчаявшегося храбреца, ни одной живой души.