Легенды танкистов - 2

Мартьянов Андрей Леонидович

железнодорожной насыпи, комья земли...

Торжествующе взревел мотор. «Шерман» выкатился на ровную площадку и остановился.

Механик выглянул из люка — лицо красное, залито потом.

— Готово, — доложил он.

Гусеницы целы. Платформа, правда, вдребезги.

— Все видели, товарищи? — обратился к танкистам подполковник Чернушевич. — Все,

совещание с демонстрацией закончены. Прыгаем.

Эшелон рассыпался по перегону — для каждого танка подыскивали удобные площадки.

Только

и слышно было, как трещат доски, звенит металл, ревут двигатели. То и дело

раздавались громкие вопли, то радостные, то огорченные, в зависимости от результата:

— Есть!

Или:

— Завалился!

Две машины опрокинулись и лежали на боку. К ним подошли более «удачливые» танки,

зацепили «лежебок» буксирными тросами, поставили на гусеницы.

— Ну что, товарищи, поломок вроде бы нет, — доложил заместитель командира

батальона по технической части старший лейтенант Александр Дубицкий. — Механизмы

наших «Шерманов» выдержали проверку резким динамическим ударом. Так что молодцы

американские товарищи.

Танки двинулись по степи навстречу фронту.

Изуродованные платформы остались стоять на путях. После экстренной «цирковой»

разгрузки танков они годились только на металлолом.

13 марта 1944 года, 3-й Украинский фронт, район села Явкино

— Товарищ гвардии младший лейтенант, гусеничную цепь разорвало, — доложил

механик-водитель старший сержант Иван Володин.

«Эмча» остановилась.

Делать нечего — ремонтировать придется.

— Так самолеты же, товарищ гвардии младший лейтенант! — сказал со вздохом Володин.

— Самолеты — не самолеты, в танке не отсидимся, — отрезал Сивков. — Чинить надо и

снова в бой.

«Юнкерсы» заметили подбитый танк. «Шерман» — машина высокая, мишень заметная.

Пролетая низко над «Эмчой», немецкие самолеты стреляли по советским танкистам.

— Вот ведь гад, высунуться не дает! — сердился механик-водитель. — Ну, пусть себе, а я

свое дело сделаю.

«Юнкерс» вернулся, когда Володин уже заканчивал ремонт.

— Иван, летит! — крикнул сержант Калиниченко, наводчик орудия.

— Погоди, сейчас, — отвечал Володин.

— «Юнкерс» ждать не будет...

Поздно: Володин упал, прошитый очередью. Калиниченко выскочил, чтобы оттащить его,

и последняя пуля пришлась ему в грудь.

Уже почти совсем стемнело. «Юнкерсы» улетели.

— Хорош немец тем, что бомбит и стреляет точно по расписанию, — сказал командир

танка. — Что делать будем, товарищ Крестьянинов?

Рядовой Крестьянинов сжал губы.

— Отомстим за наших товарищей.

— Как сражаться, экипаж — всего

нас двое... — Сивков вздохнул. — Ладно, вот что. Ты,

Петр, давай за механика-водителя. Я в башню. В степи застревать негоже, утром вернутся

«Юнкерсы» — и останется от «Эмчи» мокрое место.

— Куда прорываться будем? — спросил Крестьянинов.

— Дуй на юг, — приказал командир. — Догоним наших. Они должны быть в районе села

Явкино.

Явкино возникло в темноте украинской ночи. «Шерман» остановился. Младший

лейтенант Сивков откинул люк, прислушался... немецкая речь.

— Немцы в себе! — сказал он своему водителю.

— Что делать будем, товарищ младший лейтенант?

— Что-что!.. — передразнил Сивков. — Прорываться к нашим. У тебя другие

предложения? Давай, гони!

«Шерман» ворвался в село. Сивков открыл ураганный огонь из всех видов оружия.

Обезумевшая громадина металась по улицам села, паля во все стороны.

— Russische Panzer!

Казалось, в селе не один, а десяток танков.

— Ага, не нравится? — ворчал Сивков.

...И тут в темноте «Эмча» свалилась в ров.

Некоторое время было тихо. Затем возле танка послышалась механически-правильная

русская речь:

— Русский танкист. Сдавайся плен.

— Комсомольцы не сдаются! — заорал Сивков и бросил наугад в темноту связку гранат.

— Прибили кого, товарищ младший лейтенант? — спросил Крестьянинов спустя

некоторое время.

— В темноте плохо вижу... — ответил командир. — Лежат, вроде, какие-то... Человек

пять, может, семь.

— Хорошо вы их приложили, товарищ младший лейтенант, — вздохнул Крестьянинов.

Немцы скоро вернулись с твердым намерением захватить танк.

Боеприпасы заканчивались. Работала только зенитная установка. Сивков снова открыл

огонь.

— Слушай, Петр, — хрипло крикнул он, — сейчас все кончится. Стрелять больше нечем.

Не хочу бросать танк.

— Не, «Эмчу» оставлять — гиблое дело, — поддержал Крестьянинов. — Помрем, а не

сдадимся, товарищ младший лейтенант!

По его лицу потекли слезы.

Сивков яростно записал в блокноте: «Мы оставшиеся двое в танке номер 17 решили

лучше умереть в родном танке, чем бросать его! В плен сдаваться не будем. В последнюю

минуту жизнь взорвем гранатами танк, чтобы врагу не попал».

Блокнот он положил в планшет, защелкнул застежку.

Снаружи снова началась стрельба.