Легенды выживших (сборник)
Шрифт:
Я был готов. На все сто процентов.
Сезон отдыхающих сук подходил к концу. Погода портилась. Все чаще ближе к вечеру над Побережьем начинал носиться противный ветер, склизкий как медуза и так же мерзко жалящий невидимыми щупальцами в открытые части тела.
А по ночам частенько штормило море. Не особо серьезно, балла эдак в три-четыре, но по утрам уборщики уже при всем желании не успевали приводить в порядок пляжи — такие кучи всякого дерьма вываливала на них стихия.
Но бывало и по-другому. Без шторма. Просто
Это, конечно, был Френк. Как я уже говорил, Френк любил море. Причем в любых его проявлениях. Я ничуть не удивился, когда в такую проклятую ночь увидел его спину. Спасатель восседал на круглом камне, лежащем возле спасательной будки. Более того, я ожидал и очень надеялся его там увидеть. Я даже загадал — если он там, то все будет о'кей.
«Все будет…»
Ветер выл так, будто на небо забросило громадную стаю крысособак и кто-то заставил мутантов оплакивать на крысособачий манер всех когда-либо преставившихся покойников. Короче, было жутковато. И, честно говоря, дело даже было не в ветре, и не в ночи, и не в моем воображении, развлекающемся с крысособаками и покойниками.
Слишком уж неподвижно сидел на камне Френк, затянутый в черную штормовку и накрывшийся сверху капюшоном. В какой-то старой книжке была картинка, где в похожий балахон одевали приговоренных к казни…
«А в другой книжке в таких балахонах разгуливала инквизиция», — подумал я.
Мое воображение мигом организовало мне повторный просмотр сцены на чердаке. В деталях. И, естественно, ухмыляющуюся физиономию Френка, пускающего дым в лицо Джилл.
«А через пару месяцев ты снова станешь уродом…»
Я отчетливо услышал эти слова. Так, будто кто-то стоящий совсем рядом за моей спиной произнес их мне в затылок.
Я обернулся.
Сзади меня был только смутный силуэт моей диетической закусочной, наполовину переваренный темнотой ночи.
«Ты так скоро рехнешься…»
Это когда-то сказал мой повар Билл. Похоже, его слова начали сбываться.
Френк продолжал неподвижно сидеть на камне. А я стоял сзади него в десяти шагах и осязал ветер, жалящий меня в открытую шею.
Десять шагов…
«Ты просто боишься…»
Мое воображение работало как никогда. Теперь это был издевательский голос Саймона. Похоже, сейчас я имею удовольствие чувствовать на своей шкуре то, что ощущают убийцы-новички, вышедшие в первый раз на настоящую работу.
«Трудно становиться мужчиной по-настоящему? Давай, тебе понравится. Это покруче, чем кувыркаться с бабами или до одурения толкать ногами железку…»
Тем более что убивать никого не нужно…
«…это зависит от того, насколько ты готов продать душу дьяволу…»
Я сделал два шага.
И почти сразу — еще восемь.
У Френка под капюшоном была очень тонкая шея. Я как-то раньше, вероятно завороженный
«Это покруче, чем толкать ногами железку…»
Я рассмеялся.
И это называется продать душу дьяволу?! Бред собачий. А я-то думал… Да если б было надо, я бы просто сдавил немного сильнее — и все. А вот попробуйте толкнуть в жиме ногами на пятьдесят фунтов больше своего рабочего веса — и тогда я на вас посмотрю…
— Продукт высшего качества!
Саймон взболтал пробирку. В ней лениво перетеклась по стеклянным стенкам бесцветная жидкость.
— Некоторые извращенцы, приезжающие сюда из подземных городов, говорят, практикуют это. Во время оргазма они друг друга слегка душат — и получают высший кайф. Теперь ты понимаешь, почему я запретил тебе бить его по голове?
— А так хотелось, — признался я.
— Обойдешься, — сказал Саймон.
— А, если не секрет, что ты сделал, чтобы…
— Чтобы получить это? — Саймон покачал пробиркой.
— Ну да.
— Он был в беспамятстве и не особо соображал, кто перед ним.
— И ты… Тьфу!!!
Саймон самодовольно ухмыльнулся.
— Если это важно для результата, я доведу до оргазма и бронеопоссума, причем не буду говорить чем. А то здесь все такие нервные…
— Да уж, лучше заткнись, — посоветовал я. — И делай свое дело.
— Это — всегда пожалуйста.
Саймон достал шприц и подмигнул Френку, прикованному цепями к стене.
Парень помаленьку начал приходить в себя и сейчас мутными глазами осматривал подвал моего ресторанчика, заваленный бочонками, старыми радиаторами, неисправным холодильным оборудованием и прочим хламом, скопившимся здесь за годы существования заведения.
Один угол подвала Саймон расчистил под импровизированную лабораторию, состоящую в основном из прибора, напоминающего перегонный куб, и кучи всякой мелочи, о предназначении которой я даже и не пытался догадываться. И, конечно, наиглавнейшей составляющей лаборатории Саймона был Френк с его потрясающими способностями самца-производителя.
— Отличное качество, — бормотал Саймон, медленно вводя мне препарат. — Парень был сильно ошарашен фактом своего похищения и своим полузадушенным состоянием. А когда пришел в себя, от захлестнувшей его ненависти реакция не просто шла, а бурлила, как Везувий…
— А как ты думаешь вызывать у него впредь похожие эмоции?
— Это проще пареной репы.
Саймон кивнул на стол с пробирками. Рядом с оборудованием обосновался внушительный том с потрескавшейся от времени обложкой.
— Записки Торквемады. Великий инквизитор оставил потомкам богатое наследство по части огорчения ближнего. Во время запредельной боли человек испытывает эмоции, схожие с состоянием боевого транса.