Легион

Манова Елизавета Львовна

– Конечно не знаешь. Ты сам говорил, что вы не умеете воевать, a в нашей истории, кажется, нет ни единого года без войн, и эта, моя война, затянулась на два поколения. Война любит лучших, - угрюмо сказала она, - и если бы воевали одни мужчины, она бы сожрала всех честных и смелых за несколько лет, и женщинам все равно бы пришлось воевать, спасая ублюдков и трусов. Мы выращены войною, - сказала она, - и то, что такие, как вы, привыкли считать несвободой - для нас просто жизнь.

– Тогда хорошо, что вас нет.

– Не радуйся, - грустно сказала она.
– Мы были всего лишь

одними из многих. Война к вам вернется, - сказала она, - и сделает вас такими, как мы - или сотрет навсегда.

– Нет!
– закричал вдруг Альд, - нет!

– Да, - спокойно сказала она.
– Знаешь, что не смеет тебе рассказать Дарен? Вы стали другими после этой войны. Вы отдали лучших - и теперь лучший тот, кому удалось выжить. Так?

– Так, - ответил Дарен.
– К сожалению. Настоящие герои забыты, очевидцы, никому не нужные, умирают от давних ран, а в героях теперь другие - те, кто спрятался от войны. И жизнь идет как-то иначе - в суматохе и лжи, и такие, как Альд - привыкшие жить по чести, сейчас не в моде. Ну и что? Это пройдет. Мы жестоко переболели войной, но Латорн выздоровеет. А если он будет здоров, мы сумеем себя защитить.

– Не знаю, Дарен, - угрюмо сказал ему Альд, - недавно я тоже так думал. Но там, где я был... это очень скверное место, там тысячи разных существ... люди или не люди... но все они принадлежали войне. И когда я думаю: сколько же их таких во Вселенной? И что будет с Латорном, если это повториться еще хоть раз?..

Они говорят, а к Алеку подобрался сон. Огонь в камине и мягкие взмахи теней, и вещи то прячутся в темноте, то выступают вперед, а могила на перевале давно забыта, и пыль затянула узоры чужих письмен. Они говорят, а колокол на Последней косе уже отзвонил по нас... Спросите меня, что такое война, подумал он, чистюли чертовы, что вы можете знать... А волны ползут себе на косу, и размашистый проблеск маяка...

...Размашистый проблеск маяка, но ветер упруго ударил в лицо, и мы оказывается идем по черной равнине - к маяку.

Ветер в лицо, и звезды вверху, и хрустит под ногами спекшийся шлак...

Луч метнулся по небу и лег на нас, и мы теперь идем по лучу. Светящийся коридор, в котором мы, и ночь по бокам, и черная тень впереди...

Первая - Инта, за ней я, а Альд топает позади, что-то случилось, подумал он, только я не пойму... Нечего понимать, подумал он. Накрылось одно вранье, пойдет другое.

Светлый коридор и черная башня, обозначенная светом в ночи, и кто-то стоит и ждет.

Они прошли мимо серых, и серые козырнули, а Инта только кивнула в ответ.

Круглая штука легла под ноги, выпустила лепестки из брони и унесла нас наверх.

Наверху были черные, они козырнули, и Инта кивнула в ответ. Пол потек под ногами, понес вперед, а черные смотрят вслед.

"Инта", хотел он сказать, но не смог - не было Инты, был коммодор. Или была? подумал он, нет, все равно, не она и не он - черная фигура с шевронами на рукаве, и встречные молча вытягиваются во фрунт, и тоска, от которой впору завыть: нет ее. Я ее потерял.

– Твой корабль?
– спросил Альд из-за спины, и она не оглядываясь кивнула. Ее корабль и ее экипаж, и упругая тяжесть спокойной воли:

мы не смеем уйти, и никто не смеет спросить, кто мы такие и как мы сюда попали.

Круглый отсек, полный людей и приборов, черные с золотом, офицерье, подумал Алек, злоба и торжество: пяльтесь, скоты, все равно это меня она любила. Хоть на минуточку - но меня.

– Слушаю, - сказала Инта.

Они докладывают один за другим, а мы стоим у нее за спиной, и в глазах у Альда черный огонь. Вот дурачок, подумал Алек, нашел на кого сверкать. Тоже тени, такое же трупье, как и мы...

– Хорошо, - сказала она.
– Занять места по стартовому расписанию. Готовность - 10 минут. Останьтесь, Джарг, - сказала она им в спины, и рослый с одним шевроном вернулся назад.

– Вы ознакомились с последней депешей из штаба?
– очень холодно спросила она. Джарг покосился на нас.

– Это уже безразлично, - сказала она, и Джарг опустил глаза.

– Я принял депешу, но она зашифрована вашим личным кодом.

– Который вам сообщили в четвертом отделе, - равнодушно сказала она.
– Так вот, Джарг, этот приказ я выполнять не намерена. Я остаюсь у Ордалена. Как вам будет удобнее умереть: на боевом посту или в карцере?

Он глядел на нее с ненавистью и восторгом, и ни капли сомнения не мелькнуло на жестком лице.

– Если позволите, на посту.

Повернулся, чтобы идти, и Инта негромко сказала в след:

– По боевому расписанию ваше место в этом отсеке.

– Я знаю свое место, коммодор. Я обязан уничтожить...

– Оставьте, сказала она с усмешкой.
– _О_н_и_ это сделают сами. Вместе с крейсером.

– Это было действительно необходимо?
– спросил ее Альд.
– Столько людей...

– С гарнизоном форпоста 370 человек. Да.

Люди сидели у стен, уткнувшись в свои приборы, и каждый был занят делом или казалось, что занят.

– Джарг, связь.

– К-2 и К-3 на связи.

– Хейнке, - сказала она, и мужской голос ответил прямо из воздуха рядом с ней:

– Да, коммодор.

– Они выходят три-семь-точка-два. Уходите за Ордален. Атака без связи, импульс - один, сдвиг - по сетке. Все понятно?

– Да, коммодор, - ответил бесплотный голос.
– Атака без связи, импульс - один, сдвиг - по сетке.

– Конрад?

– Ясно, - буркнул сердитый воздух.

– Прощайте, Кон, - сказала она чуть добрей, и воздух буркнул:

– До встречи в аду!

– Я в боевом, сказала Инта, и вот он, другой отсек, и люди молча сидят у стен, уткнувшись в свои экраны, и тоненький запах страха колышется возле них.

– Да, - сказала Инта, - необходимо.
– Она говорила для нас, и все-таки больше для них. Для тех, что как будто не слушали нас.
– Эти с-стратеги из Главного штаба рассовали весь флот по форпостам. Направление на главные планеты открыто. Ничего, - сказала она, - нам ведь только их задержать. Был приказ всем кораблям немедленно вылететь к месту сбора. Наши враги не умнее нас, - сказала она, - они не оставляют форпосты в тылу. Я не верю в планетную защиту, но Ордален их отвлечет, а мы немного пощиплем. Надо только не промахнуться... Марден!