Легион

Манова Елизавета Львовна

Могла ли война изуродовать все поколение?

– Да, - сказал он себе, - могла. Сначала она убивает честных, потом храбрых, и выживает только тот, кто усвоил урок. Скверный урок: своя жизнь всегда важнее чужой, и прав только тот, кто умудрился выжить.

– Дурак!
– сказал он себе и заставил себя усмехнуться.
– Что ты тревожишься о Латорне? Может быть он уже мертвее, чем ты. А если нет...

– А если нет, - сказал он себе, - тем более нечего волноваться. У нас нет привычки к войнам, мы были цивилизованны и разумны, и если мы победим... что значит одно поколение?
–

сказал он себе.
– Представь, сколько поколений надо было сломать, чтобы на свет могла появиться Инта. И сколько еще поколений надо было сломать, чтобы такие, как Алек и Инта пришли убивать на Латорн. Все будет нормально, лишь бы мы победили...

Он вскочил и в последний раз принял в себя эту ночь - просторную, полную звезд, голосов и запахов жизни - самое странное из приключений: мгновение смысла среди безумия. А еще через миг он бросил себя сквозь времена и миры, сквозь... сквозь... в красное и зеленое, но здесь их нет, и опять рывок - серое и дождь, но это снова пустышка, и надо собрать все силы, все до капли, и первый страх: а вдруг я их не найду? и первую тревогу: что со мной будет, если я их не найду?
– все, все в упругий тяжелый ком, до темноты, до удушья, и снова рывок, но сил уже нет, ты вязнешь, ты рвешь в отчаяньи вязкие нити - и белый-белый, мертвый, пустой мир? пространство? но в белом, пустом и мертвом две черные, будто обугленные, фигурки.

Он сидел, бессильный, словно мешок с тряпьем, и они подбегали к нему. Твердая рука Алека, тревожный взгляд Инты - и он ответил им вяло и облегченно:

– Ну вы и забрались, ребята!

Да уж, забрались, подумал Алек, поганое место, но лучше бы не уходить, потому что где-то внутри он знал: это не повториться. Это могло быть только здесь, но мы отсюда уйдем. Вот Альд очухается, и уйдем...

– Странно, - сказал Альд, - почему нас так разбросало? Вырвались вместе...

Я усмехнулся, Инта пожала плечами. Глупое слово "почему", будто и здесь у всего есть своя причина.

– Инта, - спросил Альд, - ты нашла Алека или он тебя?

– Ну я, - угрюмо ответил он. Нашла бы она меня! Очень ей надо!

– А где оказался ты?

– Еще увидишь, - буркнул он хмуро. Дурацкая мысль, почему я так подумал? Моя улиточка, мой командир, зря я так про тебя подумал.

– А в чем дело?
– спросила Инта.

– Да вот никак не пойму. Что-то не так...

Все не так, подумал Алек, только я не хочу говорить.

– Инта, прости, если... ты что-то помнишь... из жизни?

– Почти ничего, - сказала она спокойно.
– Обрывки.

– А ты, Алек?

А я промолчу. Пусть сам разгрызает, если охота.

– Такая мысль... глупая, да? А если это связано с нами... ну, то, куда мы попадаем?

– Не понимаю.

– Я тоже не понимаю, - грустно ответил он.
– Просто подумал: а вдруг это мы придумываем Лабиринт? Это ведь самое подлое...

– Какой лабиринт?

– А!
– сказал он.
– Долго объяснять. Это место, где мы сейчас... оно твое, понимаешь?

– Ну да, - сказала она с усмешкой.
– Мне место именно здесь.

– Не обижайся! Ты просто не могла ничего придумать, раз почти ничего не помнишь. А знаешь, где очутился я? Веселое такое местечко, где

был ваш корабль и можно было убить кого-то в черном мундире. Проекция подсознания, - сказал он задумчиво, - наверное, это все время во мне сидело. И, понимаешь, я все время чувствовал, что это неправда. Сплошные натяжки, понимаешь?

– Нет, конечно.

– Ну-у... сама ситуация... словно это было разыграно для меня. Там не было города - я бы это почувствовал... даже самый чистый город излучает много тепла. А если нет, зачем было нападать на небольшое селение... что-то взрывать или жечь? Зачем было солдату гоняться за кучкой аборигенов? Да и этот... черный - он был слишком неуклюж для профессионала. При всей моей к вам любви - уж драться-то вы умеете.

– Ну и что?

– Погоди, - сказал он, - это не все. Когда я смылся оттуда... понимаешь, тогда я не осознал... только ощущение: что-то не так, надо додумать. И я оказался в месте, где можно думать. Оазис, - сказал он, - и я создал его сам. Даже не я - потребность выскочить из игры и подумать.

– Ну и что?
– снова сказала Инта.
– Может и Легион ты придумал? И нас с Алеком заодно?

– Нет, - ответил Альд.
– Просто смотри: мы прошли уже два... этапа и каждый характеризуется большим числом степеней свободы. Видимо здесь мы сами задаем параметры... мира. Сами творим для себя лабиринт. Плохо то, что при таком раскладе нам нельзя прыгать из мира в мир. Нас опять разбросает, потому что... ну, то, куда мы попадаем, это мы сами, то, что в нас. И мы только и будем без конца друг друга искать.

– Алек, - сказала Инта, - ну, ради бога, скажи хоть что-то, пока я не сошла с ума!

– Она не поверит, - сказал Алек, - а я не смогу. А ты?

– Я попробую, - тихо ответил Альд.

5. ТЕНИ

Что-то вдруг полыхнуло перед глазами, опалило, грохнуло, укатилось прочь. И тут Алек увидел, что трава зеленая, а небо синее, как в воде. И по синему облака - беленькие волоконца. А трава шуршит.

Он сел, где стоял, прямиком на живую траву. И потрогал ее рукой. И поглядел на свою руку. Грязнущая была рука - в пятнах копоти и въевшейся сажи.

Он послюнил палец и осторожно потер пятно. Ни единой мысли не было в голове, даже удивления не было в нем. Даже привычной тоски не было в нем.

– Где мы?
– спросила Инта и вскочила с травы.

– Может быть, на Латорне, - ответил Альд. А Алек ничего не сказал, потому что и это обман. Надо просто вставать и просто идти вперед.

И они пошли вперед.

Небо было синее, трава зеленая, и солнце стояло уже высоко. Слишком синее небо, слишком яркое солнце, слишком зеленая трава...

Я просто забыл, подумал он. Давненько я умер, подумал он, и мне неохота быть живым. Хочу назад в Легион. Игрушечный бой, а потом Простор, и чтоб от меня никто ничего не хотел...

Трава хрустела, когда он ее давил, и солнце жгло, и синие тени далеких гор уже выступали из синевы.

А, может, это Земля? подумал он. Да нет, конечно, не Земля и не Альдов Латорн, балаган, со злостью подумал он, размалеванный балаган, кого они хотят обмануть? И они все шагали вперед, Альд спешил, что-то гнало его, и он все смотрел по сторонам, словно помнил - и узнавал.