Легкая корона
Шрифт:
— Маша, Маша, какая же ты потрясная девушка! Просто супер. Кирюха, я тебе завидую, честно. У тебя и жена такая красивая, и Маша есть — тоже красивая и очень умная. — Громов взял ее руку и поцеловал.
Маша смеялась, упоминание Кирилловой жены на нее никак не подействовало.
— Нет, Кирилл, ну скажи, почему ты не любишь Машу?
— Почему я не люблю Машу? — удивился Кирилл. — Я ее очень люблю.
— Кира меня очень любит. С чего ты вдруг взял, что нет? — весело спросила Маша.
— Ну, как же, у него — жена. Вот сейчас вы расстанетесь,
Кирилл смутился, покраснел. Он не нашелся, что сказать, и потянулся за бутылкой. Громов упивался этим моментом, он любил ставить людей в неловкое положение и наслаждался их растерянностью. Но Маша была совсем нелегкой добычей.
— Ну и что? У нас такие отношения, и они нас обоих устраивают: его — потому что он может потом пойти домой, меня — потому что я ничем не связана и свободна. Зато когда мы вместе, нам хорошо вдвоем. Да, котенок?
Мы сидели с Громовым на диване перед телевизором, а они за нашей спиной пыхтели и стонали на кровати. Я не оглядывалась поинтересоваться, чем это они там занимаются, — и без того сомневаться не приходилось.
— Ребята, раз вы все равно ничего не делаете, может, пойдете на кухню? — раздался голос Маши у меня из-за спины. Мы с Громовым встали и вышли на кухню.
— Ты что такая грустная? — спросил он.
— Я не грустная. Я задумчивая.
— Тебе очень к лицу такое выражение — мягкое, погруженное в себя. Очень женственное. И волосы так красиво лежат.
По тому, как Громов начал гладить меня по спине, я поняла, что он хочет заняться сексом. На кухне, у стола, стоял диванчик, на котором мы и устроились. Я уже не думала, почему в моей же квартире меня согнали с кровати посторонние люди и я должна заниматься любовью в кухне, на кушетке, на которой спала, когда была в первом классе. Это все, что у меня было, и надо было жить этим моментом. В большое окно падал свет фонаря и освещал кухню синим нереальным светом…
Вдруг прямо у меня над головой резко и громко зазвонил телефон. От неожиданности я сняла трубку.
— Алле.
— Это ты? Я так и знала, что ты там! — Мама, поднаторевшая в слежке за отцом, вычислила и меня. — Что ты там делаешь в такое время?
— Ничего не делаю. Захотелось побыть одной, вот и пришла.
— Ты там с ним, да? Я сию же минуту приеду. Я беру такси и через двадцать минут буду там. Если вы до тех пор будете…
— Да делай что хочешь! Мне-то что? — я бросила трубку.
— Что она сказала? — сразу же спросил Громов.
— Ничего, просто кричала.
— Нет, она сказала, что сейчас приедет. Она еще и милицию вызовет.
— Да не приедет она. Просто так пугает. Успокойся, — я попыталась его обнять и уложить назад.
— Нет, я не хочу встречать разъяренных матерей, когда я без штанов, с членом наружу. Надо сваливать. Одевайся, мы уходим.
— Сережа, подожди. Я же говорю, что она не поедет никуда. Она же не сумасшедшая.
— Не знаю, я не уверен. Ну, ты как знаешь, это твоя
Он подошел к двери в комнату и постучал в нее.
— Эй, Кирилл, надо быстро уходить. Через десять минут сюда приедет хозяйка.
Метро еще работало. Мы молча дошли до станции и сели в вагон. Кирилл с Машей по-прежнему обнимались и целовались, и от этого зрелища мне стало совсем нехорошо. Я выскочила на следующей остановке, чтобы больше никого из них не видеть. Ехать домой и скандалить с матерью тоже не хотелось. Я стала перелистывать записную книжку, перебирая тех, к кому можно поехать ночевать.
САДОВАЯ, 302 БИС
— Ну, приходи. Я попробую что-нибудь сделать, — неуверенно сказала мне Таня, когда я до нее дозвонилась.
Сквоты только недавно стали появляться в Москве и были окружены тайной. В тот, в котором жила сейчас Таня, я мечтала попасть уже давно: она рассказывала про него и его обитателей взахлеб, У меня просто слюни текли, так мне хотелось все увидеть своими глазами, но внутрь сего «Сезама» Таня меня не пускала.
— Ты понимаешь, — говорила она, — там народ очень подозрительный, они не любят никого нового. Боятся, что человек придет и зависнет, а места там нет. Я сама там на птичьих правах, и гостей мне приводить нельзя.
— Вот черт, а мне некуда сегодня идти совсем, просто полная задница. Настроение хоть в петлю лезь.
— Поссорилась с Сережей? — Таня была одним из немногих людей, бывших в курсе моих непонятных отношений с Громовым.
— Не то чтобы поссорилась… просто все как-то непонятно. Кстати, я поговорила с ним по поводу Юхананова. Сказала, что вот одна моя подруга страстно желает с ним познакомиться.
— Да? И что он сказал? — Таня обсессивно мечтала о встрече с Борисом Юханановым, хотя ни его самого, ни его работ она не видела. «Я должна его увидеть и поговорить с ним. Я знаю, это мой Путь, — говорила она мне. — Попроси своего Громова нас познакомить. Он ведь всех знает». Ходили слухи, что Юхананов собирается открывать или, может быть, уже открыл глубоко законспирированную театральную студию, и Таня хотела туда поступить.
— Сказал, что это можно устроить, если только ты не будешь сразу же срывать с себя одежду и предлагать отдаться. Чтобы ему потом стыдно не было.
— Я хочу быть актрисой, вместе делать театр, а вовсе не трахаться с ним. Я Берга люблю.
— Я ему так и сказала.
— Ладно, давай подходи к «Маяковке». Я тебя встречу.
С Таней я познакомилась в «20-й комнате» Она была моей ровесницей и, также как и я, бросила институт и с головой погрузилась в тусовку. Она была высокая, очень худая, стриженная под ноль, ходила в солдатской шинели и тяжелых солдатских сапогах. Танины родители не принимали ее образа жизни, ее друзей; они постоянно скандалили и в конце концов практически выжили ее из дома.