Легко ли стать принцессой
Шрифт:
Орман кивнул в сторону – они перемахнули на другую ленту, и он чуть не проехал носом – истязая руками поручень… Тяжело поднялась и опустилась грудь. Это уже ощущалось конкретно, это уже не просто так…
Ему вновь не хотелось задумываться – опять не время, – но сознание все равно отмечало факты. Их можно игнорировать, их можно не замечать, на них можно не обращать внимания – но они не уйдут. Не пропадут, не исчезнут, не испарятся…
Он натурально чувствовал слабость своих рук. Сначала списывал на общее недомогание, но недомогание проходило… а слабость оставалась.
Скосил глаза и посмотрел на руку – узкая изящная ладошка с трудом охватывает широкие перила. Разомкнул пальцы, сжал ладонь в кулак и сделал резкое движение – Орман удивленно поднял брови. Сергей отвернулся в сторону – всё. Это было похоже на взмах прутиком в воздухе. Ибо удара больше не было. Основа хорошего удара – в движении плечом, – а вот плеча… Он сам себе казался теперь легкой мухой. Или слабеньким листиком, качающимся от ветерка…
И еще – он теперь чувствовал грудь. По-настоящему. Что-то ощутимо набухло под одеждой, поднималось и опускалось при вдохе, прыгало и колыхалось при движении, и упиралось в толстое сукно…
Сжал зубы – не сейчас. Потом. Не время…
Все должно было быть не так… Все должно быть простым и понятным. Обычная жизнь – пускай серая и скучная, – но теперь она казалась райским уголком в сумрачном сознании. Светлым периодом умирающей судьбы. Солнечным лучиком, освещающим прошлое. Сверкающей звездой, радующей память. Работа – друзья, коллеги, начальники… Семья – Светка, дочка, вечерние уроки, тещин огород…
Там не было злобы. Там не было ненависти. Там не было смерти…
Поднял голову и посмотрел в темнеющее вечернее небо – сколько еще ударов ждет впереди? Сколько гнилости, подлости и коварства приготовлены на резких поворотах судьбы? Сколько людей должно умереть, чтобы я смог жить так, как хочется?
«Я ведь ничего не просил, – сами опускались глаза. – Меня никто не спрашивал. Разве я кому-то что-то должен?»
Жизнь – не легкая прогулочная штука. Это гранитный валун. Который набирает вес, бухнет и тяжелеет прямо на глазах. Чтобы со всего размаха опуститься на плечи – пригнуть, и расплющить на твердой земле…
– Приехали…
Сергей встряхнулся – впереди приближался грандиозный полыхающий шар, высвечивающий высокое каменное изваяние – строгое лицо и карающий меч… Дорожная лента сделала последний поворот и вынесла на открытое пространство…
– Кажется, успели, – Орман спрыгнул на землю, Сергей следом.
Они потратили полдня, чтобы добраться сюда, и просто не имели права опоздать. Просторная площадь была вся запружена галдящим народом – в воздухе стоял нескончаемый гомон и гвалт. Впереди, у самого памятника и парадного входа в городской муниципалитет – виднелся помост…
– Его величество Лего Вой, – широким жестом закончил экскурсию Орман и задрал голову к огненному шару: – Звезда символизирует восход, возрождение и будущность… Что дальше?
– Ближе не получится? –
Друг нырнул в толпу и заработал локтями – Сергей постарался не отставать: «Сколько народа…»
Вам это интересно, люди? Вы любите на такое смотреть? «Хлеба и зрелищ»? – как на аренах Римских пантеонов?
Толпа галдела – среди всеобщего шума тонули отдельные слова и разговоры. Они пробились почти к самой цепи солдат у сооружения, когда наверху неожиданно потухла звезда. Гомон резко усилился…
Сразу вспыхнули прожектора, гоняя лучи по беспокойной толпе – пока не остановились, и не скрестились на возвышении у скульптуры. Ритмично загрохотал барабан – и в свете начали появляться люди… Сергей сжал зубы: «Любите эффекты, сволочи…»
Их выводили по одному. Худых и изможденных. Они не дергались и не кричали, не просили о пощаде. Просто останавливались, и замораживали пустой взгляд поверх голов. Поверх толпы. Галдящей, беснующейся толпы… Тринадцать человек – чертова дюжина.
Измученных и уставших, но твердых на своих ногах. Казалось – они не потеряли надежду, они просто ее не ждали…
Затем чинно, как на параде – выдвинулся и развернулся взвод солдат, – грохнули о деревянный настил приклады старинных карабинов. На головы осужденных принялись по очереди натягивать мешки…
Сергей закрыл глаза: «Торопитесь, подонки…»
Вот и все. Вот и конец… Это произошло – то, что больше невозможно будет забыть…
То, что навсегда останется в памяти и укоренится в душе. Смерть. Страшная, мрачная, жуткая в своей несправедливости и безысходности. Как будто он лично протягивает руку и нажимает на спусковой крючок…
«Я не виноват, – вопил в голове мечущийся писк дикого страха. – Я не просил, не хотел – меня не спрашивали… Я сам жертва! Дикая, несправедливая жертва – перевернули всю жизнь, всю судьбу, саму сущность моего „Я“…»
«Сущность твоего „Я“ не переменит никто, – отвечал из глубины спокойный уверенный голос. – Можно изменить тело. Но никто никогда не изменит душу…»
«В чем дело? – вопил безудержный страх, – ты хочешь сказать – я виноват? Никто не посмеет обвинить меня!!!»
«Никто, – соглашался голос. – Кроме тебя. Тебя самого…»
Громким щелчком ударили по ушам клацнувшие затворы – Сергей еще сильнее сжал глаза: «Зря я cюда приехал…»
Сердце в груди сжалось в единый неразличимый осколок льда – а звонкая бесконечная пауза рвала на лоскутки барабанные перепонки, – сейчас раздастся грохот конца…
Больше ничто не кричало в голове. Больше не было писка страха и голоса сердца. Ибо само сердце – теперь с огромной скоростью падало в глубину бездонной пропасти, – мигая тускнеющим огонькам далеко внизу, пока окончательно не пропало из вида. И только совесть – холодная молчаливая ледяная совесть, – заполняла мертвенным стеклом все внутренности и голову… Стягивая мерзлотой желудок и поясницу. Душу и позвоночник…
Он точно знал – это теперь останется с ним навечно. Исчезнувшее далеко внизу сердце, и леденящий безразличный холод. Мертвый равнодушный разум, и звенящая пугающей безвкусицей – пустота внутри…