Легкое бремя
Шрифт:
«Из мира яркого явлений…»
«В пустых полях холодный ветер свищет…»
«Гудят трамваи, мчат моторы…»
«За пеленой тумана плотной…»
«Ты в каюте общей медлишь за пьянино…»
«И дни мои идут, и цвет ланит бледней…» [33]
33
«И дни мои идут, и цвет ланит бледней…» — ТБ.БС.
«и мыслить и страдать…» — неточная цитата из «Элегии» А. С. Пушкина «Безумных лет угасшее веселье…»).
«В очках, согбенный и понурый…» [34]
34
«В очках, согбенный и понурый…» — ТБ. Стихотворный портрет В. Ф. Ахрамовича, работавшего в 1907–1908 гг. в газете «Голос Москвы» корректором.
Он бескорыстный друг Чулкова… — в студенческие годы судьба свела, заплела судьбы Г. И. Чулкова и В. Ф. Ахрамовича. Учились они на разных факультетах, знакомы не были, но в феврале 1902 года оба приняли участие в студенческих волнениях, были судимы и сосланы в Сибирь: Ахрамович — в Балагинск Иркутской губернии; в 1904 г. он переведен в Нижний Новгород, где к тому времени уже жил Г. И. Чулков. В эту пору они сблизились.
В «Тайге» когда-то бывший ссыльным… — «Тайга» назывался рассказ Г. Чулкова, которым открывался первый том Собрания сочинений (СПб.: Шиповник, б/д). То же название автор дал пьесе, выпущенной в 1907 г. издательством «Оры». «Таежник» назвал Вяч. Иванов стихотворение, посвященное Г. И. Чулкову в 1904 г.
Читает Федора Гучкова — Ф. А. Гучков — брат А. И. Гучкова, промышленника и политического деятеля, лидера октябристов, чьим органом и была газета «Голос Москвы». Братья были близки: вместе они совершили неофициальную поездку по территории Османской империи, чтобы собрать материал о положении армян; в 1899 г. вместе поехали добровольцами в Южную Африку, где воевали на стороне буров; в 1904–1905 гг. Федор Гучков служил в Красном Кресте, возглавляя летучий санитарный отряд. Один из создателей «Союза 17-го октября», а с 1907 г. — директор-распорядитель «Московского товарищества для издания книг и газет», фактический руководитель и один из постоянных авторов газеты «Голос Москвы», где писал передовые, обзоры печати и статьи на военные темы.
На берегу пустом (Элегия) [35]
35
На берегу пустом. — ТБ. БС. Написано одновременно со стихотворением В. Ходасевича «Элегия» («Взгляни, как наша ночь пуста и молчалива…»), датированным 1908 годом и открывающим «Счастливый домик». Этот раздел книги («Пленные шумы») в первом издании был посвящен С. Киссину.
1908–1909 гг. — период совместных проб и опытов, увлеченного чтения стихов Пушкина и Баратынского. Именно в это время в творчестве молодых поэтов появляются такие «парные» стихи, как сонет «Прощание» или «Элегия» Ходасевича (в черновике стихотворение озаглавлено «Обрыв. Элегия») и элегия Муни «На берегу пустом».
При этом каждый из поэтов проходил свой путь. Изучив особенности поэтики Пушкина, природу его стиха, Ходасевич сознательно разламывает привычные, устойчивые сочетания, соединяя слова по-новому. Пушкинская «заветная лира», призванная пробуждать «чувства добрые», в его руках зазвучит на интимно-любовный лад. Если у Пушкина слово «внимательный» чаще всего характеризует взгляд, глаза, — Ходасевич напишет: «движением внимательным и чинным»:
Иль, может быть, на берегу пустынном Задумчивый и ветхий рыболов, Едва оборотясь на звук моих шагов, Движением внимательным и чинным Забросит вновь прилежную уду…«Ветхий рыболов» — откуда он появился в «Элегии» Ходасевича? Вспомните строки из «Медного всадника»:
На берегу пустынных волн ………………………………. Где прежде финский рыболов, Печальный пасынок природы, Один у низких берегов Бросал в неведомые воды Свой ветхий невод…Путем замещения эпитетов он создал своего «ветхого рыболова». А строки Пушкина из стихотворения «Краев чужих неопытный любитель…» (1817):
Где женщина не с хладной красотой, Но с пламенной, пленительной, живой? —в «Элегии» Ходасевича преобразовались в строки:
Но, может быть, — не кроткою весной, Не мирным отдыхом, не сельской тишиной, Но памятью мятежной и живой…Так соединял он лицейские стихи и позднего Пушкина, но всегда — это плод изучения, дотошного знания.
Муни важен посыл, мысль, прозвучавшая у Пушкина в стихотворении «Поэт» (1827):
Бежит он, дикий и суровый, И звуков и смятенья полн, На берега пустынных волн, В широкошумные дубровы…Или в стихотворении «19 октября» (1825):
Запутанный в сетях судьбы суровой… …………………………………………. Пора, пора! душевных наших мук Не стоит мир; оставим заблужденья! Сокроем жизнь под сень уединенья!Муни подхватывает, передает музыкальную тональность, звук: «заброшенной — холодных — неверном — разорванные — стон», — вот это слово: унылый стон, хотя порой узнаются мотивы и строки иных произведений Пушкина: «Не дай мне бог сойти с ума…», «Пира во время чумы».
«Пришел земной, тяжелый гость…»
«Как уютно на мягком диване…»