Лего
Шрифт:
Уже пропущенная в святилище Рита, прибывшая на обед позже всех, уронила на пол пропуск, не спеша за ним наклонилась, и подсмотрела графу с интересовавшей ее фамилией, а напротив галочку, означавшую, что носитель фамилии уже прибыл и сидит за первым столиком. В соответствии со своим гордым номером, тот находился в самой почетной части зала, на возвышении, за нарядной баллюстрадкой, вдали от длинных казарменных столов третьей категории, а всё же был оттуда неплохо виден.
Там, на Олимпе, сидели три человека: известная детворе всей страны поэтесса Лафкадия Манто, автор стихотворения «Танечка-стаханечка»; маститый господин со смутно знакомым Рите лицом — ни в коем случае не товарищ, а именно господин с гоголевскими
На него-то Рита и стала смотреть, почти не отрываясь. Блондин не мог быть никем другим кроме как Свиридом Свиридовичем Безбожным, руководителем одного из важнейших и ответственнейших отделов Сонарписа.
Пристальная наблюдательница отказалась и от первого (селянка по-красноказачьи), и от второго (чахохбили из кур), а компот из абрикосов взяла, но даже не пригубила. Тщетно расточал умопомрачительные запахи поднос, на котором лежали свежевыпеченные ватрушки, медовые коржи, маковые булочки и абсолютный шедевр Буба-Икринского кондитера — яблочный штрудель. Ничего Рита не отведала, ни к чему не притронулась, а на вопрос соседа, в каком жанре она работает, невпопад ответила: «Какая же гадина», после чего сосед, колхозный лирик, на всякий случай отодвинулся.
Подиум, отведенный для самого лучшего стола, являл собою полукруглую веранду, откуда открывался умопомрачительный вид на бухту, и не было решительно ничего странного в том, что одна из курортниц, эффектная молодая дама с несколько бледным, еще не загоревшим на южном солнце лицом, поднялась по ступенькам и встала у высокого окна, вполоборота к трем выдающимся членам творческого союза. Маститый литератор (очень интересно, кто бы это мог быть) взглядом ценителя окинул стройную фигуру любительницы природы, детская поэтесса внимательно посмотрела на туфли, а товарищ Безбожный головы не повернул, он был увлечен штруделем, а кроме того готовился сделать важное объявление.
— Непременно приходите на мое выступление о нечистой силе, не пожалеете, — услышала Рита, косившая глаз в сторону стола. — Я собираюсь закрыть эту тему раз и навсегда. Нанесу сокрушительный удар по Черту и чертовщине, истреблю этот жанр как класс.
— Ммм? — заинтересованно промычал с набитым ртом длинноволосый.
Поэтесса спросила:
— А читали вы мой новый сборник «Красные чертенята»?
— После моего выступления и статьи, которую я напишу на его основе, никаких чертенят не останется. Придется вам менять название, — засмеялся Свирид Свиридович.
Рита, должно быть, уже насладившаяся видом, двинулась в обратном направлении. Она прошла очень близко от столика, задев рукавом ключ, что лежал около тарелки товарища Безбожного.
Ключ (на нем висел латунный кружок с цифрами «1–2»), упал на пол.
— Ах, какая я неловкая. Ради бога извините, — пробормотала Рита и присела на корточки.
— Бога нет, гражданочка, — с веселой улыбкой сказал ей завотделом. — А если прямо отсюда отправитесь на мою лекцию в ДК, то узнаете, что нет и черта.
— Вот, еще раз прошу прощения.
Распрямившись, Рита положила ключ на скатерть и на миг, всего на миг, посмотрела заведующему в глаза, и тому вдруг показалось, что в помещении сделалось темно. «Переел. Не надо было хомячить третий кусок штруделя», — подумал Свирид Свиридович.
— Так приходите, — сказал он вслед элегантной женщине.
— Ни за что не пропущу, — был ответ.
Сеанс разоблачения и магия
В Дубовой гостиной бубинского ДК, уютном зальчике с темно-коричневыми деревянными панелями, украшенными портретами выдающихся литераторов прошлого и настоящего, собрались самые сливки курортного
Она села в последнем ряду, возле двери, и была самой прилежной слушательницей во всей аудитории, ни разу не отвлекшись от выступления.
А там было что послушать! Товарищ Безбожный говорил вещи удивительные, и оратор он был от бога… Впрочем, бога, как известно, не существует, этот миф в наши времена сокрушительно разоблачен, в том числе — и не в последнюю очередь — стараниями Свирида Свиридовича.
Сегодня же — и это было веяние новое, свежее, волнующее — зав атпропом взялся и за Дьявола, которому пришлось несладко. По остроумному выражению оратора, он производил чистку Нечистого, вычищал эту не только смешную, но и политически вредную химеру из сознания общества.
— Диавол, Люцифер, Сатана, Вельзевул, Мефистофель, Иблис, Воланд, Азазель, Раху, Мара, Ариман, — перечислял имена Нечистого выступающий, являя недюжинную эрудицию, — как только не величали главного носителя Зла служители культов, которым нужно было держать рабов Божьих в страхе в этой жизни, и в мифической «последующей». Вот мы с вами, дорогие товарищи, расчехвостили в хвост и гриву Иисуса Христа, Аллаха, Будду и Яхве, но с поразительной беззаботностью оставили в покое антипода Боженьки — Черта. Сознательные граждане — члены партии и комсомольцы — подхватили наш прошлогодний почин «Безбожного срамословия» и решительно искореняют из своей речи отжившие выражения вроде «ради бога», «бог его знает», «прости господи» и прочее, заменяя елейное словечко любым бранным словом, и получается смешно, а здоровый смех, товарищи, лучшее лекарство для духа! — Выступающий поднял пухлую ладонь, предупреждая одобрительные аплодисменты. — Однако «черт» из нашего лексикона никуда не делся. Мы по-прежнему запросто посылаем к черту, «ни черта не делаем», говорим «черт с тобой» и прочее, а некоторые литераторы, в том числе выдающиеся, даже позволяют себе вставлять каких-нибудь «чертенят» в название произведений, призванных воспитывать подрастающее поколение.
Тут Безбожный отыскал взглядом Лафкадию Манто и поглядел на нее не сурово, а с отеческой укоризной. Прославленная поэтесса потупилась.
— А ведь что такое дьявол и прочая так называемая «нечистая сила», товарищи? Это идеологическое оружие служителей культа, позволяющее им управлять сознанием отсталых слоев населения через иррациональные страхи. Да что говорить об отсталых слоях населения! Недавно один ленинградский поэт, член профсоюза… — Оратор сделал маленькую паузу, ведя глазами по лицам, и погрозил пальцем романтическому поэту Джиму Беллинсгаузену. — … в буфете рассказывал, что видел ночью, около гостиницы «Англетер», призрак поэта Есенина, и тот якобы прошептал ему: «Дай Джим на счастье лапу мне».
— Я надрался до чертиков, вот и примерещилось, — крикнул с места поэт.
— До чего-до чего вы надрались? — Свирид Свиридович сатанински, то есть мы хотим сказать зловеще усмехнулся. — То-то. Этак вы и до зеленого змия, спутника Нечистого, допьетесь. Нет уж, товарищи, если организм требует надраться, то давайте обходиться без мистики, лучше напивайтесь до белой горячки.
И тут уж товарищ Безбожный не стал мешать залу вдоволь посмеяться, ибо опытный оратор знает, что всякую интеллектуально насыщенную речь следует перемежать выдохами, а серьезные сентенции нужно разбавлять порциями юмора, чтобы давать публике разрядку.