Лего
Шрифт:
А сразу вслед за тем лекция (да какая к черту… пардон, к лешему… то есть тоже нет… какая на хрен лекция, это скучное слово совершенно не подходило к выступлению Свирида Свиридовича — скорее то был сеанс фокусника, поражающего воображение аудитории), так вот сразу вслед за тем блистательный сеанс разоблачения Нечистого достиг своей кульминации.
Встав в преувеличенно драматическую позу — рука воздета, голова запрокинута — Безбожный обратился к бронзово-хрустальной
— Чертов дьявол или как тебя там! Если ты есть, порази меня своими сатанинскими чарами! Нашли на меня своего Змея! Поджарь меня на своем адском огне!
Он подождал несколько секунд, насмешливо раздвинув сочные губы.
— Что, слабo?
По залу прокатился смешок.
— Ну тогда мы тебя отменяем! Изыди, нечистая сила! И давайте, дорогие товарищи литераторы, — Свирид Свиридович опустил очи долу, то есть залу, — дадим соцобязательство вычистить из своей речи всякое упоминание об этом лишенце. Объявляю почин, который с нашей руки подхватит вся страна. Каждый, кто помянет в своей речи рогатое недоразумение, платит гривенник. Эти гривенники будут собираться в особый общесоюзный фонд помощи Пятилетке. Кто за мое предложение, товарищи?
И все вскинули руки, а длинноволосый классик шепнул детской поэтессе:
— Красиво придумано.
Потом руки опустились, раздались мощные аплодисменты, от которых люстра, не ответившая на вызов оратора, зазвенела хрустальными шариками, но никто этого отчасти погребального перезвона не услышал.
Был и еще один звук, тоже поглощенный хлопками, — скрипнула дверь.
Это стремительно вышла Рита Карловна.
Никто на нее не обернулся.
Посыпались предложения, как следует назвать инициативу — предложения самые разнообразные, от серьезного «Мастера слова Пятилетке» до веселых, и в результате победило энергично-зубоскальское «Фонд Чертополох», а книжный иллюстратор Колобок-Первомайский тут же сделал эмблему: задиристый цветок, растущий из рогатого черепа.
Остаток дня Свирид Свиридович провел на заслуженных лаврах: сначала в кругу трех выдающихся и пяти видных членов Сонарписа, выслушивая лестные речи, чинно посидел в люля-кебабной «Лермонтов» (как уже было сказано, ужинов в Бубе не подавали, но в славном курортном поселке Ак-Сол имелись отличные общепитовские заведения); потом, уже глубоким вечером, до 23.00, в обстановке раскованной и вольной, посидел в демократичной компании талантливых, причем было выпито не менее десяти бутылок «Таманского крепкого», так что к себе в «люкс» триумфатор вернулся не вполне твердым шагом, махнул рукой на чистку зубов, улегся в кровать, минуту-другую поулыбался счастливой улыбкой, вспоминая приятнейшие миги дня, и уснул крепким сном физически и психически здорового (обратим на это внимание) человека с чистой совестью.
А менее чем через час, то есть в полночь, проснулся и в первое мгновение сам не понял отчего, но затем выяснилось, что от музыки. Негромко, но очень близко играла вкрадчивая, со зловещей веселинкой музыка, и бархатный голос пел: «Fur mich, Rio-Rita».
— С ума они что ли посходили, — проворчал Свирид Свиридович, вообразив, что какие-нибудь подающие надежды литераторы затеяли ночные танцы.
Он разлепил один глаз, чтобы взглянуть на часы, которые никогда не снимал с руки. То был точнейший швейцарский хронометр со светящимися стрелками, видными в темноте.
И оказалось, что воздух пронизан каким-то странным свечением. Оно было неяркое, багровое и сочилось, слегка подрагивая, как бы снизу вверх.
Свирид Свиридович открыл оба глаза, поморгал ими и даже протер, но странный свет не исчез и музыка не утихла. Кроме того стало ясно, что доносится она не откуда-то издалека, а звучит совсем близко,
Тогда заведующий атпропотделом протянул руку к тумбочке, чтобы включить алюминиевую лампу, но вместо металла его рука нащупала нечто шершавое, длинное и в то же время круглое, похожее на свернутый шланг, которому на прикроватном столике делать нечего. Безмерно изумившись, Свирид Свиридович взял шланг, поднес к глазам и закоченел. Рука держала за шею толстую змею, глядевшую на Безбожного маленькими мертвыми глазками, в которых помигивали отблески красного сияния.
Отшвырнув ужасную химеру, Свирид Свиридович с криком прыгнул с кровати в противоположную сторону и завопил еще пуще, потому что его ноги пронзила обжигающая боль — они попали на тлеющие уголья, которые, оказывается, и источали адское свечение.
Крик перешел в хрип, одна половина лица Безбожного поползла вверх, другая вниз, и он рухнул на ковер без сознания.
Сеанс магии и разоблачение
Тогда из кресла, стоявшего в темном углу, откуда лилась нехорошая песня, поднялась женская фигура.
Рита Карловна сначала подошла к лежащему, наклонилась, пощупала жилку на шее (жилка билась часто и неровно), брезгливо вытерла пальцы и принялась за работу.
Пришло время объяснить некоторые обстоятельства, в свое время пропущенные нами, поскольку они нас только бы запутали.
Читатель, вероятно, помнит, что, во-первых, наша героиня днем пришла в столовую позже всех. Произошло это из-за того, что перед обедом Рита заглянула в домотдыховский магазинчик, где в отделе деттоваров семейные литераторы могли приобрести цветные карандаши, надувные резиновые круги, лопаточки для песка и прочие предметы, радующие маленьких курортников. Рита купила там плоскую коробочку с пластилином.
Во-вторых, напомним, в столовой Рита неловко задела лежавший на скатерти ключ, а потом присела на корточки, чтобы его подобрать. За эти несколько секунд ее ловкие пальцы успели сделать на пластилине оттиск.
Пришло время и рассказать, куда Рита Карловна отправилась из Дома Культуры, не дослушав историческое выступление о Нечистом: на тот самый базар, мимо которого она проехала на извозчике, следуя в Бубу со станции.
Приморские базары не то что северные прозаические колхозные рынки, где скучная картошка, плебейские семечки и серые собачьей шерсти носки. О нет! Там, под благословенным синим небом, еще жив дух черноморского флибустьерства, запорожской вольницы и хасбулатовского удальства, там навалены горами золотые дыни и полосатые арбузы, в корзинах сочатся кровью гранаты и пузырятся гроздья винограда, а в дальнем ряду, на так называемой «хухре-мухре», можно купить какую угодно всячину, от черепков, вырытых из доисторических курганов, до морских звезд, перламутровых раковин, засушенных шакальих лап и жабьих чучел, которыми торгуют бойкие местные мальчишки.
На «хухре-мухре» Рита приобрела дохлую гадюку, не торгуясь заплатив сопливому продавцу два рубля, недрогнувшей рукой сунула рептилию в плетеную сумку и походила по рынку в поисках каких-нибудь рогов, но нигде их не нашла.
Затем в потребсоюзовской палатке «Металлоремонта» заказала по слепку и получила ключ, а в вещевом ряду совершила покупку серьезную — приобрела за пятнадцать рублей подержанный патефон, правда, без пластинок, но одна, та самая, заветная, у Риты Карловны была привезена из Москвы и лежала в замшевом чемоданчике.