Лекарь короля драконов

Кузнецова Александра

— Оптимизация! — рассмеялся Щербатый, скрываясь в рощице.

Эйден ворчал, но послушно развёл огонь. Я тем временем продолжила бинтовать его раны, стараясь делать это максимально быстро.

— Не мог выбрать в помощники кого-то поуютнее? — спросила я, заворачивая бинты.

Эйден усмехнулся:

— Понимаешь ли, лучшие воины редко выглядят как герои из легенд. Те, кто сражаются по-настоящему, часто выбиты жизнью. Ты заметила, что от хорошей жизни редко берут меч в руки?

Я задумалась над его словами. Возможно, он был прав. Я мало знала о военном деле и сражениях,

а Эйден уже командовал армией и, видимо, понимал людей куда глубже, чем мне казалось.

Тем временем, дети, мальчик и его младшая сестра, неуверенно подошли к нам. Их глаза светились страхом и надеждой, они искали защиты.

— Мы разобьём лагерь, поужинаем и переночуем, — спокойно сказал Эйден, глядя на детей. — А утром либо караван снова соберётся, либо мы выйдем на дорогу. Вы одни?

Мальчик кивнул, но ответить сразу не решался.

— Совсем одни? — повторил Эйден, посмотрев на них внимательнее.

Дети молча переглянулись.

— Оставайтесь с нами, так будет безопаснее.

Дракон осторожно обернулся на меня, и я чуть не утонула в золотистом блеске его глаз.

— Элиана, раненый же потерпит до утра?

Я завязала узел на последнем бинте и подошла проверить охранника. Я вовремя остановила кровь, цвет лица у него уже не был таким бледным.

— Мне надо будет зашить ему рану и нормально перебинтовать, сможешь организовать кипяток?

Эйден посмотрел на меня, и я прочла в его взгляде слово: «дискриминация». Я невольно улыбнулась и он тоже. А потом мы, не сговариваясь, занялись очень важными делами. Эйден все же развел костер, мальчишка облазил баржу и нашел несколько котелков и продукты, Щербатый же словно испарился.

Уже вечерело, реку начало затягивать туманом, так что времени тянуть с обработкой раненого не было. Я приступила к подготовке. Новые нити, иглы, зажим, мази. Работа успокаивала. На всякий случай я влила в спящего охранника еще обезболивающего.

— Тебе помочь?

Я подняла глаза и увидела Эйдена. Он так и ходил с голым перебинтованным торсом, на запястье едва заметно пульсировала метка истинности. Она была точно такая же, как у меня. Я с трудом поборола искушение снять нару и посмотреть на свою. Судя по ощущению тоже пульсирует. Похоже, в такт биению сердца. Неужели он чувствует мое? И словно в ответ, метка запульсировала быстрее. Я не успела отвести взгляд, и Эйден его поймал.

— Элиана, мне нужно тебе сказать что-то важное.

— Сейчас? Я к операции готовлюсь, — я подала ему инструмент, — Можешь прокипятить?

Я надеялась, что Эйден уйдет к костру, но он просто дыхнул на инструменты драконьим пламенем.

— Через минуту остынут, а мы пока поговорим. Я хотел сказать тебе кое что насчет татуировки обручения, — кажется, дракон не очень понимал, как подступиться к теме. Я решила его не мучить.

— Я ее свела.

Эйден просиял, совершенно не скрывая свою радость. Похоже он торжествовал, будто победил противника и заполучил себе принцессу. Совсем по-мальчишески, но мило.

— Ну и славно, а метка…

— Метка проявилась, — стараясь не касаться ладони Эйдена, я взяла инструменты.

Они были теплые, но работать можно. Разрезав штанину охранника,

я осторожно ослабила жгут. Кровь еще просачивалась через повязку. Перерубленная артерия — это серьёзно. Именно через нее кровь поступает в ногу, если ее не восстановить, то охранник лишится ноги.

Эйден склонился над раной и пробормотал:

— Я могу попробовать отнести его в город.

Плечо Эйдена было повреждено, как он сможет лететь? А если от превращения в дракона все станет только хуже? Большая крылатая раненая мишень? Я взглянула на его грудь через Дар. Противоядие все еще боролось с темными щупальцами отравы.

— А если в городе не будет врача? Сделаем все на месте.

— У меня есть одна рука, могу что-то подержать.

Я хотела пошутить, но не стала. Рана серьезная, не до веселья. Какое счастье, что у меня есть тонкая игла. Я принялась за дело. Эйден сел рядом, держа инструменты в одной руке. Честно говоря, его присутствие успокаивало. Он выглядел спокойным, как скала. Я сосредоточилась на ране охранника — перерубленная артерия требовала точной и быстрой работы.

В целом, получалось неплохо. Закончив с этой частью, я принялась зашивать саму рану. Запястье ныло, я отвыкла от такой напряженной работы. Наруч пришлось снять. Метка истинности ровно пульсировала, на серьезном лице Эйдена мелькнула довольная улыбка.

— И когда ты собирался мне сказать про метку? А? — не удержалась я.

Глава 20.8

Эйден, не отрывая взгляда от движений моих рук, пожал плечами — насколько позволяла перевязанная рука.

— Час назад, примерно, — Эйден продолжал улыбаться как как ни в чем не бывало.

В его глазах светилась та самая мальчишеская улыбка, которую я уже начинала распознавать как смесь гордости и довольства. Похоже его драконья сущность считала меня законной добычей.

— А ты не думаешь, что я имела право знать об этом раньше! — возмутилась я.

— Раньше была заварушка, я подумал, что это не тот момент…

— Еще раньше, — процедила я сквозь зубы и решила все же поменять иглу. Идеальной толщины для артерии, но для основной раны надо бы потолще.

Выбрав подходящую я протянула ее Эйдену, который взял ее без слов и накалил. Я упорно избегала его взгляда, сосредоточившись на игле.

— Это когда ты траур по жениху держала? Надо было заявиться и сказать, что ты мужчиной ошиблась? Вообще-то было довольно неприятно наблюдать, как твоя истинная влюблена в кого-то другого, а ты его убить не можешь потому, что он уже дох…

Я наградила Эйдена убийственным взглядом.

— Почил, — быстро исправился дракон, — я честно пытался отнестись к твоим чувствам с уважением. А еще так было безопасно. В разгар войны истинная дракона становится мишенью и самый лучший способ сохранить тайну — никому не говорить. И я никому не сказал. В том числе и отцу.

В моей голове медленно начинала складываться картина, в которой уже не было так однозначно. Но вопросов все еще было много.

— Допустим, а смертельное испытание назначил в качестве ухаживаний, да? Это по-твоему нормально? Я тебе помочь хочу, а ты издеваешься.