Лекции профессора Московской Духовной Академии А. И. Осипова

Осипов Алексей Ильич

ВОПРОС: На что прежде всего должен обращать внимание человек, готовящий себя к священническому служению? Какие существуют недостатки в системе обучения в современных духовных семинариях?

ОТВЕТ: Ну, если кого интересует, я вам советую почитать «Шесть слов о священстве» Иоанна Златоуста. В первом томе: вы там можете увидеть, что такое священство, и на что следует обратить внимание. Священник это не обычный верующий человек, который, в конечном счете, заботится о спасении личном и своей семьи – священство это единственное из таинств, которое принимается не для себя. Единственное!.. Все прочие таинства мы принимаем для себя – это таинство принимается ради других, для других! А вот при каком условии я могу принять на себя такую миссию – вот эту, апостольскую – мы с вами сегодня говорили: что такое Апостольская Церковь, что такое апостольская проповедь. Так вот, священником может быть только тот человек, который: во–первых, приобрел хотя бы начала христианской духовности, которая связана с видением своего греха, с видением своей неспособности без Бога сделать хоть одно доброе дело по существу. Это так важно видеть! Святые оплакивали свои добродетели, как грехи – мы, конечно, этого не видим, а это необходимо. Так вот, тот человек, который увидит себя действительно грешным, действительно смирится, тот человек уже получил основания для того, чтобы помочь другим людям. Видеть грех, увидеть свою немощь, смириться и через это с любовью отнестись к другим – вот первое условие, без которого человек не должен принимать сан.

Второе условие заключается в знании, теоретическом знании святоотеческого наследия, знании того, что нужно человеку для спасения. То есть здесь уже требуется изучение духовной истории; знание канонов Церкви; знание, если хотите, психологии верующего человека; но особенно знание Священного Писания и творений Святых Отцов. Потому что он должен уже заботиться не только

о себе, а о том, чтобы помочь другим.

Третье – природная способность человека. Священник это не жрец – жрецы совершают там что-то культовое и все! Священник же это не просто совершитель священнослужений, а священник – это педагог, это учитель, это наставник! Вот в чем основная его функция, а как вы знаете, не все рождаются педагогами. Не все: у каждого свои способности есть, так чтобы стать священником, нужно иметь именно эту способность, если хотите, педагогическую способность – умение общаться с человеком, помочь человеку, наставить человека. Для этого нужны соответствующие способности. Как узнать? Нужно бы других поспрашивать или через кого-то. Потому что если я прямо спрошу: как, у меня есть способности? – мне скажут: конечно, ну что вы, Алексей Ильич, лучший в мире! Лучше через друзей узнать, что думают о моих талантах умные люди, к мнению которых я должен бы прислушаться. И вот я услышу, что сказал тот, другой, десятый, и теперь я могу подумать: да, что-то никто не видит во мне воспитателя, пожалуй, лучше воздержаться.

Вот, по крайней мере, три условия, которые нужны при принятии священства, но лучше почитать Иоанна Златоуста. Нужно помнить, что говорит Иоанн Златоуст. Первое: мало кто из священников спасается. Второе: душа священника должна быть чище лучей солнечных. Подумайте, какие непростые вещи. Но достаточно…

ВОПРОС: Насколько действенна записка во здравие или об упокоении поданная заочно? Если человек подает сорокоуст, но не молится сам по причине занятости или другим, как это действует на душу человека, о котором молятся?

ОТВЕТ: К великому сожалению, мы не протестанты. Там как просто: достаточно поверить, что две тысячи лет тому назад пришел Христос, принес свою жертву и нам теперь достаточно веровать, что Он наш Спаситель – и мы спасены. Православие, «к сожалению», утверждает «нехорошую» вещь: Бог не может спасти нас без нас. Не может! Что вы со мной ни делайте: насильно крестите, причащайте, я не знаю, чего только ни делайте без меня, когда мне это все равно – ничто это меня не спасет! Так и здесь: нельзя забывать о том, что записка наша является только средством перенесения информации какой? Моего слова, моего участия в этом. Мы стали подменять… Вот видите, цивилизация что делает? – подменяет мое участие вот этой формальной бумажкой! Варсонофий Великий говорит: «Дай мне медный обол (это полкопейки), я тебе отсыплю тогда тысячу талантов!» Талант – это двадцать шесть килограммов золота. Тысяча талантов золота, но дай, дай… полкопейки… дай! Говоришь, некогда помолиться? – неправда! Неправда!.. Что, не можешь вздохнуть, найти тридцати секунд?.. Неправда… Это самооправдание, а коли уж здесь лукавишь, тогда что ж ты хочешь? Богу даешь этот лукавый плод? – нельзя этого делать. Все что мы пишем, мы должны молиться! Иначе во что это обращается? В магию какую-то? Христианство это не магия, а это живые отношения между человеческой душой и Богом. Всегда у нас есть время вздохнуть – есть время! Бог не требует от нас чего-то особенного, а вздохнуть: вот, сел человек на тридцать секунд и вздохнул от всей души и умом, и сердцем – и тело даже, если хотите, участвует во время искреннего вздоха. Это не может человек сделать? Может. Это нужно!.. И надо знать, что без нашего участия и молитва священника может оказаться в сто раз менее действенной, чем с нашим участием. Ибо Бог спасает не без нас. Поэтому надо обязательно самим молиться.

ВОПРОС: Ваше отношение к деятельности и трудам Александра Меня.

ОТВЕТ: Вы, наверное, говорите о литературных трудах, я надеюсь? Отношение следующее: он религиозный писатель, такой, я бы сказал, общехристианский писатель. Очень интересный, – у него огромный фактический материал; привлечена громаднейшая литература; работали очень многие, по–видимому, специалисты; – ну то, что работали специалисты, это я знаю из беседы с ним, но в то же время, поскольку работали именно специалисты, просто люди малознакомые или не знакомые с богословием, а может он сам, тут я затрудняюсь, – но у него встречается ряд вещей, которые являются совершенно неверными. Просто неверными! Причем эти вещи имеют принципиальный характер. На одну из них я успел ему указать, но нам не удалось поговорить, к сожалению, потому что это случилось в храме и мимоходом, а встретиться не удалось. А вещи очень серьезные. Когда он пишет, что индийские брахманы достигали того же самого, что достигали аскеты всех времен и всех народов… Перевести это слово: всех времен и всех народов? – знак равенства – всех религий. Когда они переживали то же самое, что и аскеты всех других времен и всех народов, только называли по–разному эту постигаемую реальность, а именно: даосисты это называли Дао, буддисты – нирвана, кабаллисты – энсоф, а христиане – Богом; то я когда это прочитал, сказал: отец Александр, это что же такое? Это же теософия чистейшей воды! Христос и не нужен!!! Оказывается, все аскеты всего мира без всякого Христа постигают одну и ту же реальность!? Христос говорит: «Без Меня не можете творить и ничесоже. Меня знает только тот, кому Отец откроет». Так? А это что же такое? Ну, типичная, я вам скажу, теософская идея. Я думаю, вот эта идея у него неоднократно проходит, и я считаю, что это является сильнейшим ударом по его сочинениям. Это очень сильная дискредитация, потому что здесь просто ниспровержение христианства, как такового. Но есть и другие вещи… Вот, например, в вестнике «Архадем», – к сожалению, я забыл, какой номер, тогда он еще назывался «Р. С. Хадем», Русское Студенческое христианское Движение – я читал интервью его, которое он давал соотечественникам своим евреям у себя там, где он служил. И вот они спрашивали его: «Отец Александр, на что нам ориентироваться на католическую Церковь или на православную?» И вот его ответ, черным по белому: хотя католическая Церковь ближе нашему еврейскому духу, тем не менее, я не советую ориентироваться ни на католическую, ни на православную Церковь, а ориентируйтесь на единую Церковь будущего. Это говорит православный священник? Я очень сожалею, что мне не удалось поговорить с ним. Это говорит не только о его философских воззрениях, а это говорит о чем-то более серьезном. Ну и например такие вещи… Я ехал однажды с писателем, великим поклонником его, отца Александра Меня, он его называл великим своим духовником и т. д. Он мне говорит: «Алексей Ильич, почему вы так его оцениваете? Он же великий человек…» и т. д. Ну, я ему и привел вот эти теософские идеи – реакция была замечательная: «У него не было помощников, почему вы ему не помогли?» Я говорю: батюшки мои, и здесь я виноват! Оказывается, я должен был помочь. Это было конечно замечательно. Но что он сказал, этот писатель? И он пишет это в своей книжке, что в саду он (Мень) любил работать, и все время у него был включен приемник. Я говорю: неужели вы не понимаете тогда, какая духовная жизнь здесь присутствовала? Если я не могу без приемника даже в саду побыть? Он светский писатель, он, по–видимому, даже не понимает, что такое молитва, что это, по крайней мере, хотя бы… ну, тишина в душе… Ну человек просто не понимает этих вещей!.. Но для человека более или менее разбирающегося это совершенно понятно: тут включишь послушать последние известия на десять минут и ждешь, когда ж они кончаться! Так что, у меня впечатление вот такое…

ВОПРОС: Я хочу спросить ваше мнение по поводу исихазма.

ОТВЕТ: Ну, хочу вам сказать, что, во–первых, с этим термином связаны многие вещи. Они связаны и с культурно–историческими аспектами жизни, и социальными, и в данном случае вопрос поставлен, конечно, не об этом, а речь идет об аскетическом явлении – о явлении духовной жизни. Ну, я говорил уже, что исихия – значит молчание, и приводил вам слова Варсонофия Великого. Как это оценивать нам самим, и в какой степени мы должны стремиться к этому? Дело в том, что это общее название, которое характеризует нормальное состояние человека. Нормальное, то есть то, которое постепенно освобождается от власти греха и страстей. Вы знаете, что одним из следствий этого освобождения, является приобретение в душе мира. Мира, вот чего мы не имеем – наверное, все это чувствуют – мы не имеем в душе мира. У нас все время какая-то суета, все время чего-то ждем, на что-то надеемся, чего-то беспокоимся – подчас даже беспредметно! Нет конкретно ничего, что бы направило наши чувства – нет. Все время присутствует какого-то рода волнение – приятное, неприятное – но постоянно. Все подвижники говорят о том, что человек способен приобрести мир, и что этот мир невыразим словами, и Господь Сам сказал: «Мой мир даю вам…», не так, как мир в смысле мирской дает вам – Я даю вам мир Свой… Вот это состояние мира Святые Отцы оценивают как нечто в высшей степени великое. Вот это состояние мира есть состояние молчания души, когда душа оказывается способной без слов общаться с Богом – молиться Богу. Вы заметили, когда читаете даже про себя молитву, что язык все время движется? Про себя читаете,

не вслух – нет, нет! Мы молимся языком, у нас нет умной молитвы – молитвы умом. У нас ее нет. Эта умная молитва имеет степени погружения и вот как раз то молчание или тот мир, который способен приобрести человек, является наилучшей атмосферой, при которой человеческая личность может встречаться с Богом. В мире Бог и здесь человек соприкасается с Богом! К этому естественно надо стремиться, а уж кто и в какой мере достигнет этого мира – это вопрос другой, но, скажу вам, этот мир достигается тем, что побеждаются страсти. Там где нет побеждения страстей, там нет этого мира. Пимен Великий писал: «Многие думают о совершенстве и бесстрастии, но лишь немногие достигают его». Но я вам еще скажу: плох тот идеал, который не выше нашей головы – это уже не идеал. Так вот: эта исихия, это молчание, этот мир – это действительно великая радость души, это великое блаженство, это великое блаженство, не какое-нибудь, а великое! Об этом свидетельствует колоссальный опыт наших предшественников, наших святых, и скажу дальше, что Господь искренне стремящемуся и делающему дает временами вкушение этого мира. Потому что многие думают, что вот, человек познает свой грех, начинается чуть ли не отчаяние – ничего подобного! Это познание греха своего, это сокрушение сопрягается вот с теми состояниями, которые Господь дет душе – состояния утешения; одним из них является переживание, хотя бы иногда, вот этого состояния мира. Это великое благо! Его надо удерживать, сколько это возможно и молиться в это время, потому что обычно эти минуты бывают очень и очень редкими и непродолжительными.

ВОПРОС: Алексей Ильич, у меня такой вопрос к вам. В последнее время я заметил такую тенденцию: молодые священники, именно молодые священники, часто исповедуют монархические, а часто и даже националистические идеи.

ОТВЕТ: Ну, во–первых, тоска по власти – такой, может быть, разумной и сильной власти, коротая на данном этапе у многих отождествляется с монархической властью. Мне кажется, по идее самой, монархическая власть самая лучшая – по самой идее. Здесь меньше может быть таких сторон, которые способствуют извращению власти: нет подкупа, нет борьбы партий, целью которых является достижение своих каких-то групповых интересов и т. д.; но как показывает история, даже эта власть – монархическая – оказывается, способна к потрясающей деградации. Мы видим, к чему привела эта деградация в России – видим! Вопреки всем решениям Соборов Вселенских и поместных; вопреки прямому учению Церкви, которая запрещает мирянину командовать иерархами, возглавлять Церковь – вопреки всему, начиная с Петра I, это практиковалось! Павел I вообще объявил себя главой Церкви!.. Мы поносим католиков, за что? За то, что там Папа является главой Церкви непогрешимым, но он все-таки архиерей – мы же превзошли, конечно! Ну, мы, как всегда превосходим – а у нас мирянин глава Церкви! Где? Где?! Какие Соборы?! Соборные правила говорят только о противоположном: отлучению подлежит тот мирянин, который вдруг руководить, господствовать или управлять епископами и т. д. Так что оказывается, что эта лучшая, как мне кажется, в социальном отношении форма власти, способна к страшной деградации, и мы видим, что в России она, в конечном счете, привела к революции. Потому что революция не есть дело случайное и не есть дело заговора каких-то сил – нет, нет. Здесь совокупность, очень большая совокупность обстоятельств. Кстати, это связано и с положением Церкви в Российской империи. Ведь мы же не можем забывать, что писал, например, в 1869 году митрополит Киевский Арсений: «Церковь наша находится в жестоком утеснении и порабощении под видом лукавого попечения о ней». Если вы прочитаете обращение Святейшего Синода, написанное митрополитом Московским Филаретом Дроздовым; обращение, в котором содержится указание на действительное положение нашей Церкви в Российской империи, то вы придете просто в ужас! Какое-то полнейшее бесправие; какое насилие какого-то там отставного офицера над нашим священноначалием; какое внедрение в дела Церкви!.. Если хотите, вот даже сейчас наша Церковь находится в неизмеримо большей независимости, чем во времена Царской власти! Что вы?! Там все находилось в ведении светской власти, вплоть до перевода епископов, назначения епископов, канонизации кого бы то ни было… Тем не мене, в социальном плане, я считаю, что монархическая власть наиболее естественная и наиболее может быть правильная, а испортить можно все, что угодно. И я думаю, что по этой причине сейчас сильны вот эти мотивы, какая-то тоска, идеализация потрясающая этой монархической власти. Забыли обо всем: и митрополите Филарете – святителе, кстати, и святом; о митрополите Арсении; забыли о том, что делали императоры – как измывались над нашей Церковью; как Екатерина II три четверти монастырей одним махом закрыла; что она делала с нашими пастырями; что она сделала с митрополитом Арсением Мациевичем, например – мы всё забыли! У нас идет вот односторонняя идеализация… Мы должны быть трезвы и внимательны: да, есть положительные стороны, есть отрицательные стороны, но синодальный период, когда Церковь попала под власть зачастую неверующих людей!!! Вы же понимаете, что часто обер–прокуроры были неверующими людьми, более того – были масонами, врагами даже были веры – во главе, управляли всей Церковью! Это что такое?! Здесь требуется просто знакомство с историей: надо бы почитать немножко… Может быть, тогда иначе относились бы к этим вещам – ну, просто более сдержано. Да, есть положительные вещи, есть и отрицательные. Знаете, говорят, что можно и любовью задушить? Так и здесь, – «верховный покровитель православия»… когда ставит во главе таких обер–прокуроров, которые душат Церковь!.. Это же имело место… Так что мы должны быть здесь сдержаны и осторожны… Но, я вам говорю, что вот эта идиллическая картина, которая рисуется вот в современных статейках о том, что при царской власти было – она создает вот эту, ну… тенденцию, что ли – эйфорию, и отсюда возникают подобного рода вещи.

Ну, в отношении национализма, я не знаю, что вы имеете в виду, но совершенно очевидно, что у нас подчас происходит! У нас какие угодно могут быть оскорбления в адрес русского народа – открытая подчас русофобия, это же факт!.. И вдруг, когда кто-то скажет в защиту – его тут же объявляют националистом! Это – у себя дома… Попробовали бы в Израиле сделать это! – тогда бы узнали, что это такое. Там бы сказали эти смельчаки… Нет! Так что, я не знаю… Но действительно и здесь подчас есть крайние националистические проявления – крайние! Вообще, я вам скажу: все крайности одинаково вредны, и нет такой доброй вещи, которую нельзя бы было испортить.

ВОПРОС: Как быть в ситуации, когда женщина тридцати шести лет, искренне верующая, ходящая в церковь, читающая молитвы, на протяжении двух лет постоянно болеет, и правда ли, что через беды и болезни происходит очищение души и тела?

ОТВЕТ: Это может происходить только при одном условии, то есть очищение души через болезни: если человек воспринимает это, как действие любви Божьей. Как действие, обусловленное, следовательно, его внутренними, духовными болезнями. Вот был же пример: для человека, у которого острый аппендицит – его нужно под нож. Нужно запомнить, что промысел Божий в том и заключается, что это есть действие любви Божьей – нет наказания у Бога, есть любовь праведная, а любовь действует как? Когда какая-то болезнь, как будет действовать мать или отец – увы! У ребенка болит зуб, он верещит, а его тащат; верещит, а ему держат ручки, его сажают в кресло – это же издеватели и палачи, вот что скажут – а ребенка говорят, лечат… Так вот: нужно осознать, значит, вся суть в этой ситуации, а она у каждого из нас случается. Следовательно, у меня есть что-то то в душе, что с необходимостью требует вот подобного рода вещей. Марк Подвижник говорил, что все страдания наши, все скорби, знает, откуда появляются? Поразительная вещь! Это, кстати, можем знать мы – это не могут знать вот там, за стеной. «Всё бедственное и скорбное случающееся с нами, происходит за возношение наше». Оказывается, последней вот этой инстанцией, если хотите, последним корнем – ядовитым корнем, является возношение наше! Вообще, мы не знаем себя. Конечно, я понимаю, что хорошо это, когда у человека ничего не болит и он начинает философствовать. Я понимаю, как трудно терпеть болезнь – по–моему, каждый из нас это знает, все же мы болели, все знаем, но нужно знать, что Господь не даст нам – ни на одну йоту! – не даст нам лишних страданий. Не только душе, но и телу. Ни на одну йоту, ибо Он есть совершенная любовь!.. Если это происходит, значит во мне есть то, что необходимо требует этих болезней. Вот, например, разговаривал я с одной… Она сейчас уже старая, а была красивая девушка и вот отравилась потом так, что отнялись руки и ноги, потом священник один исцелил ее руки – ноги у нее остались таковыми. И вот иногда, время от времени разговариваем… Говорю: Лиза, ну что ты?.. Пошла бы замуж там и т. д., – начинаем расписывать… Она говорит: конечно, обязательно!.. Ну а сейчас, ты посмотри-ка… Одним словом, каждому человеку Бог дает, исходя из его и природных каких-то склонностей, и степени ревности его души, и способности этой души, я бы сказал, хотя бы отчасти к духовной жизни. Надо запомнить одно и великое: ни одну, повторяю, йоту страдания без крайней, самой крайней нужды. Если мы будем так смотреть, то, я вам скажу, великое благо приобретем мы, а может быть даже и постепенно исцеление.

Почему именно Православие – истинная вера

Друзья мои, сейчас все мы с вами находимся в такой жизненной ситуации, когда уже никоим образом не можем себя отделить ни какими стенами от окружающего мира. Правда, мы отчасти пытаемся… И особенно пытаются это сделать в тех общинах, которые хотят вести монастырский образ жизни. Но, увы, даже при всем усилии мы не можем окончательно отгородиться от мира. Да и возникает вопрос: можно ли сейчас это делать? А какова ситуация вокруг нас?