Лексикон
Шрифт:
– Только один, хозяин. Что, если Инкогнито жив?
– Сделаешь так, чтобы он был мертв, естественно! Да, учти, – спохватился Легри. – Мне всё равно, как подохнет Осокин – но с Мюрреем и Фальконе всё должно выглядеть, как несчастный случай!
Имеющий Зуб кивнул. Маскировать подобным образом убийства давно стало частью его профессии; а джунгли Нового Света в этом плане были настоящим Эльдорадо. Способ умерщвления долго искать не придётся: недаром этот континент зовётся Землёй Чудовищ…
***
В ночи горело четыре костра. Пламя шипело и потрескивало, распространяя необычные ароматы: ветви деревьев, используемые в качестве топлива, принадлежали незнакомым эфироносам. В центре квадрата, образованного кострами,
– Какая интересная у нас диспозиция, – хмыкнул Озорник. – Паровики – как бы сами по себе, но электрическая машина в палатке капитана и боцмана. Матросы – в отдельной палатке, и мы трое – тоже в отдельной... Что, кстати, полностью отражает взаимоотношения в нашем маленьком коллективе – а ведь, казалось бы, само собой так получилось…
Осокин говорил во весь голос, не таясь, но по-славянски – из всех обитателей маленького лагеря этот язык знали только Ласка и Потап. Медведь не стал забираться под брезент – расположился у откинутого полога, вальяжно завалившись на бок и подперев мохнатую башку когтистой лапой. Поза его была немного комичной – таким вот медведем-лежебокой обычно изображалась Московия в британских газетных карикатурах; но Ласка понимала, что лечь как обычно, на брюхо, Потапу мешает патронташ. Две набитых патронами брезентовых ленты шли крест-накрест, дополнительно крепясь у пояса – его Потап соорудил из двух флотских ремней, сшив их суровыми нитками. Тяжелый штуцер-слонобой медведь держал под боком: случись что – и оружие в мгновение ока будет изготовлено к стрельбе. Сама Ласка вооружилась стандартным армейским «ли-метфордом»: винтовка была довольно проста и удобна в обращении – хотя и бессильна (как её предупреждали) против самых ужасных обитателей Земли Чудовищ. Озорник, наверное, единственный из всех, если не считать «стим бойз», не взял оружия. Вместо этого он нёс Лексикон – сейчас, в его руках, эта вещь имела свой истинный облик: книга, как бы целиком сделанная из стали, покрытый сизой окалиной переплёт с выпуклыми шляпками заклёпок. Повторная атака «Немезис» всё-таки заставила Стерлинга расстаться с тщательно оберегаемой диковиной: капитан осознал, наконец, что времени передать её Осокину может просто не быть.
Останки «Паровой Души Стерлинга» покоились нынче на речном мелководье. Корабль стал могилой для Джонатана Лидделла и одного из матросов, Митчелла: того буквально за минуту до обстрела послал на борт раздосадованный капитан – поторопить инженера…
– Почему ты не хочешь спасти их? – задала, наконец, девушка мучавший её всю дорогу вопрос. – И почему Стерлинг не просит тебя об этом? Что происходит, Лёва?
– Ну, со Стерлингом всё просто, – усмехнулся Озорник. – Если помнишь, в его присутствии я осуществлял проекцию Знака лишь дважды – и оба раза функция времени оставалась незадействованной. Милейший капитан ведать не ведает, что я могу переиграть прошлое заново… Он считает меня кем-то вроде колдуна, повелевающего стихиями – ну, а я не спешу внести ясность, как ты понимаешь…
– Тебе что, совсем их не жалко?!
– Ты о Лидделле и этом парне, как там его… Жаль, конечно – чисто по-человечески. Но в нашей игре ставки очень высоки, помнишь? Развязка всё ближе, и Стерлинг нервничает. Он будет пытаться взять меня под контроль,
– Ты меня пугаешь, Лёва… – тихо сказала девушка. – Ты всё меньше и меньше похож на себя прежнего…
«Особенно последнее время» – хотела добавить Ласка, но сдержалась.
– Это тоже одна из причин, по которой я не хочу… – Осокин коснулся повязки. – Каждый раз, когда я делаю это – я теряю… Что-то. Кусочек себя-прежнего, кусочек человеческого… Оно ведь тоже конечно, знаешь ли. Если бы я спохватился немного раньше…
– А что с тобой будет, когда ты используешь это на всю катушку? – девушка кивнула на Лексикон.
– Не знаю, – Озорник криво усмехнулся. – Я ни разу не задумывался над этим… Странно, да?
– Может, не надо? – фраза прозвучала столь жалобно и беспомощно, что Ласка вдруг разозлилась на себя.
– Не думаю, что у меня есть выбор… – покачал головой Озорник. – Помнишь наш разговор – тогда, у пиктов? Мы всё ещё катимся с этой горки, Маленькая Ласка Светлова; ни остановиться, ни свернуть. Никакой свободы маневра… Да была ли она вообще когда-нибудь? С того самого дня, как я очнулся в монастыре, или где там… Помнишь мою сказочку?
– Почему это – сказочку?! – Ласка даже привстала. – Ты что же… Лгал мне?!
– Когда рассказывал – ни полслова не солгал, – откликнулся Осокин. – Только вот… Чем дольше я размышляю, тем больше кажется, что эту историю… Словно кто-то вложил мне в голову… Или того хуже – я сам её сочинил и сам же поверил во всю эту чушь.
– А что же было на самом деле?!
– Не знаю! По памяти – всё, как я рассказал. А вот если по-настоящему глянуть… – Озорник вновь коснулся глазной повязки. – Как пропасть. Черная. Нет ничего. Страшно.
Ласка почувствовала, как вдоль хребта её бегут мурашки.
– А если уж совсем начистоту… – негромко сказал Осокин. – …То я, наверное, всё-таки знаю… Только признаться в этом боюсь – даже самому себе. Оно ведь совсем не такое, как кажется…
– Кто – оно? – шепотом спросила Ласка.
– Да всё вообще… То, что ты видишь – так, картинки просто… – Озорник вдруг махнул рукой и выбрался из палатки.
– Ишь ты… Запуталси мужик-от, – проворчал вдруг Потап. – Я-то думал, мне худо было – а тут эвон как… Жалко его.
– Меня бы кто пожалел! – невесело усмехнулась Ласка.
– Дык я и тебя жалею, чего ж…
– Ну, и на том спасибо… Эх, Потапка, добрая ты душа! – девушка протянула руку и ласково взъерошила шерсть на загривке медведя. Потап смущенно уткнулся носом в лапы.
…В путь выступили на рассвете, в час, когда небо из бархатно-черного становится серым. Ночные твари, чьи голоса заставляли караульных ежеминутно вздрагивать и крепче сжимать оружие, угомонились; дневные ещё не очнулись от сонного оцепенения. Буйные джунгли, стеной обступившие речные берега, вскоре уступили место болотистому редколесью. Идти сделалось немного легче, хотя топкая почва то и дело с чавканьем расступалась, засасывая путника мало не по колено. Хуже всего приходилось тем беднягам, чья очередь была тащить электрическую машину: детище покойного Лидделла весило немало. Лишь призраки двигались легко и свободно: они составляли авангард маленького отряда. Шли с опаской: атака воздушного линкора напугала всех и каждого. Стерлинг выбирал путь с таким расчетом, чтобы держаться под кронами деревьев – но способна ли перистая листва древовидных папоротников надежно укрыть их от мощной оптики «Немезис», никто не знал. Матросы украдкой передавали друг другу бинокль: чьи-нибудь глаза всё время шарили по небосводу. Скорость движения из-за этого оставляла желать лучшего. О'Рейли ругался последними словами, подгоняя отстающих, но без толку. Наконец, взбешенный Стерлинг скомандовал привал.