Лексикон
Шрифт:
– А что, если на этот раз…
– Сильно сомневаюсь, – покачал головой Фальконе. – Я долго размышлял… Что-то хранит Инкогнито, Джек. Что-то, выходящее за рамки наших представлений… Полагаю даже, он неуязвим – ну, или почти неуязвим. Снаружи эту крепость не взять, только изнутри, заронив зёрна сомнений…
– И вы уверены, что вам удастся…
– Договориться с Осокиным? Интересный вопрос... Полагаю, у меня неплохие шансы. Не сочтите за обиду, мой мальчик, но вы даже не представляете, насколько мощное оружие тот забавный розовый отросток, что находится у нас во рту… Огюст, при всех его талантах, просто мясник. Ему никогда не подняться выше Карающего Меча Братства – я же одолел эту
– Вы хотите сказать, что были… Профессиональным убийцей?! – в изумлении воскликнул Мюррей.
– Ради бога, Джек, забудьте вы, наконец, терминологию желтой прессы… – поморщился Сильвио. – Да, я карал отступников; и к слову сказать, делал это куда более изящно, чем наш с вами общий знакомый. Поймите, на этом пути привычные вам нормы морали и нравственности – пустой звук… К тому же, как я сказал, данный этап остался далеко позади: теперь моё единственное оружие – слово.
– Как же называется ваш нынешний титул в иерархии Братства? – полюбопытствовал Мюррей.
– Мастер Совершенный Пастырь.
…Посланные в погоню катера прибыли на базу глубокой ночью. Это было бесславное возвращение: из четырех судов на плаву осталось только три, к тому же, один из катеров имел серьёзные повреждения – его тащили на буксире. Были и убитые, и раненые. Одним из пострадавших оказался Огюст Легри. Француз стоял на носу передового катера, и первый взрыв прозвучал у него за спиной – когда цепь, соединяющая мины в смертельное ожерелье, намоталась на гребное колесо. Фрагменты стальной оболочки и острые щепы прошили тонкую жесть кожуха, словно бумагу. Один зазубренный осколок вонзился Легри в плечо, другой перебил бедренную артерию. Обливающегося кровью француза спас верный телохранитель. Несмотря на множество мелких ран (на долю неандертальца достались щепки), он наложил патрону жгут, остановив хлеставшую из ноги кровь, а потом перенёс с тонущего судна на борт уцелевшего катера. Огюст потерял много крови, лицо его побледнело и осунулось. Казалось, он пребывает без сознания – но едва очутившись на берегу, Легри приподнялся на носилках и едва слышно позвал Имеющего Зуб.
– Да, хозяин? – откликнулся неандерталец.
– Ма… Мак Дули… Ко мне… Скорее… Мак Дули… – прошептал Легри.
Сэр Роберт в этот час уже спал – но вахтенному матросу «Немезис» меньше всего на свете хотелось перечить окровавленному верзиле; и спустя четверть часа командор уже склонялся над госпитальной койкой.
– Сэр! Вы меня слышите? Сэр!
Раненый шевельнулся.
– Мак Дули… Как долго, черт… Слушайте…Я приказываю вам… Найти и уничтожить… – тут глаза Легри закатились, и он впал в беспамятство.
– Так точно, сэр! – негромко сказал командор и отдал лежавшему честь.
***
Механики под руководством Лидделла работали большую часть ночи. Уже под утро барабан с режущими плоскостями удалось закрепить в водозаборнике и подвести к нему привод. Раскочегарили один из котлов: угля в бункерах оставалось совсем немного. «Корабль придётся бросить» – с грустью подумала Ласка. Как странно – оказывается, она успела привыкнуть к стальному левиафану, сродниться с ним… По окончании работ девушка почувствовала себя выжатой досуха: сил хватило только на то, чтобы кое-как вытереть с рук грязь, добраться до каюты и рухнуть на койку. Теперь она спала в одной постели с Озорником, прильнув к его боку: не ради удовольствия (какое уж там…) – скорее, в робкой надежде, что эта близость хоть как-то повлияет на его состояние…
Сон пришел почти сразу, глубокий и крепкий. Ласка не ощутила, как лежавший рядом с ней принялся беспокойно ворочаться. Повязка сползла с повреждённого глаза, и Знак тускло засиял во мраке. Мутно-зелёное
В небе плыла розоватая луна. Чьи-то голоса перекликались в тёмных джунглях по берегам, шуршали листья, мелькали в лучах ночного светила острокрылые тени… Осокин глубоко вдохнул насыщенный тяжелыми ароматами воздух.
– Очнулси наконец… – ворчливо произнесла темнота за его спиной.
Озорник вздрогнул.
– Потап! Я тебя и не разглядел… Что, не спится?
– Да так… Стерегу помаленьку, – медведь, неподвижно замерший в тени рубки, был совершенно незаметен.
– Сколько же я спал?
– Да, почитай, больше суток… Днесь у нас ещё бой случился… Сам-то как?
– Да ничего вроде… Бывало и хуже. Голова только кружится… – Озорник потёр виски. – Больше суток, говоришь… Да, назад дороги нет. Ну и ладно. Будем считать, всё к лучшему.
Пробуждение Озорника не оставило равнодушным никого. Стерлинг моментально воспрянул духом: все надежды, которые он питал относительно этого человека, вспыхнули с новой силой. От полноты чувств он хлопнул Осокина меж лопаток – с такой силой, что тот чуть было не свалился за борт.
– Итак, господин чудотворец, мы жаждем лицезреть ваши таланты! – заявил капитан. – Помимо старых недругов, у нас на хвосте теперь вояки из Нового Йорка. Мы изрядно потрепали их прошлым днём – но, боюсь, этого мало…
– И не забывайте про тот чертов воздушный корабль, размером с чертову Пикадилли! – злобно бурчал Шон О'Рейли. – Я не желаю, чтобы он устроил нам чертов Армагеддон: одного раза мне за глаза хватило…
– Так чего конкретно вы хотите?
– Ба, откуда я знаю, что вы можете?! Ну, пошлите нам попутный ветер – мы ползём как черепаха из-за этих клятых водорослей!
– Каких водорослей?
Капитан перегнулся через леер. В нарождающемся утреннем свете воды Гудзона казались кристально-чистыми: гнусные зеленовато-бурые заросли остались позади.
– Чтоб я сдох! Неужто мы вышли на чистую воду?! Куда вы все смотрели, олухи?! Джонатан, полный вперёд! Выжмите из котлов всё, на что они способны!
Водомёты запустили на полную мощность. В топку были брошены последние лопаты угля; вслед за тем пожарные топоры принялись крушить деревянные столы и стулья, с треском вгрызлись в обшивку кают-компании, матрасы и комья постельного белья исчезали в ненасытной чугунной утробе – словом, в ход пошло всё, что могло гореть. «Паровая Душа Стерлинга» в погоне за скоростью пожирала саму себя. Речные берега вскоре сузились, да и глубина стала мельче; пару раз киль задевал дно – и громада броненосца вздрагивала всем корпусом, будто живая. Все понимали, что корабль вскоре придётся бросить – и молились о том, чтобы это случилось как можно позже: каждая пройденная вверх по реке миля сокращала путь, который придётся проделать ногами, по земле, населённой чудовищными тварями.