Ленин. Эмиграция и Россия
Шрифт:
– Дело обстоит так: или действительно революционная борьба или только пустая болтовня... [22] - говорит Ленин.
Быть за мир - это еще ничего не значит. В соответствии с новой ситуацией должны быть найдены новые действительные средства борьбы...
Пройдет немного дней, и Ленин подведет итоги Циммервальдской конференции: “Идейная борьба на конференции шла между сплоченной группой интернационалистов, революционных марксистов и колеблющимися почти каутскианцами, составлявшими правый фланг конференции... После целого года войны единственным течением в Интернационале, которое выступало с вполне определенной резолюцией,- а также с основанным на ней проектом манифеста,- и объединило последовательных марксистов России, Польши, Латышского края, Германии, Швеции, Норвегии,
Родилась международная группа революционных марксистов - Циммервальдская левая. Во главе ее становится Ленин. “Сплочение указанной группы,- считает он,- один из самых важных фактов и один из самых больших успехов конференции” [24].
С рюкзаком за спиной, с альпинистской палкой в руках - заправским туристом выходит снова Владимир Ильич на горные тропы.
Словесные битвы измотали его. “На другой день по приезде Ильича из Циммервальда,- вспомнит Крупская,- полезли мы на Ротхорн. Лезли с “великоторжественным аппетитом”, но когда влезли наверх, Ильич вдруг лег на землю, как-то очень неудобно, чуть не на снег, и заснул. Набежали тучи, потом прорвались, чудесный вид на Альпы раскрылся с Ротхорна, а Ильич спит, как убитый, не шевельнется, больше часу проспал... Надо было несколько дней ходьбы по горам и зёренбергской обстановки, чтобы Ильич пришел в себя” [25].
Наступает осень. Вновь Ульяновы в Берне. Поселяются они на неказистой, кое-как мощенной улице Зейденвег с грязно-белыми домами-коробками, чахлыми деревьями. В доме 4а на четвертом этаже снимают меблированную комнату, в которой две железные койки, два канцелярских стола с книгами, круглый столик посредине да вешалка на три гвоздя.
Отсюда прежде всего отправляет Владимир Ильич срочное письмо в Женеву. Адресовано оно В. Карпинскому, выпускающему там “Социал-демократ”: “Пишу этот экспресс по такому спешному делу: из России получены очень важные (и благоприятные) новости. Хотим издать тотчас еще № ЦО (в две страницы), так чтобы он вышел действительно немедленно” [26]. Пишет он и в Стокгольм: “Из России вести свидетельствуют о нарастании революционного настроения и движения...” [27]
“Очень важные (и благоприятные) новости” - это пересланные Ленину по поручению Петербургского комитета РСДРП листовки и другие материалы о работе питерских большевиков.
Он внимательно изучает полученные документы. Делает на них пометки. Составляет перечень.
Вышедшая в начале октября 1914 года в Петрограде прокламация говорит о преследовании, эксплуатации пролетарских масс: “Грабят нас помещики, грабят фабриканты, купцы и домовладельцы, грабит полиция, грабит царь со своими чиновниками, и, когда нам наконец надоедает этот повальный грабеж, когда мы хотим отстоять свои интересы, когда мы объявляем забастовку, тогда на нас напускают полицию, солдат и казаков, нас бьют, бросают в острог, ссылают и вообще преследуют, как бешеных собак. Вот кто наши действительные враги, враги непримиримые и беспощадные” [28].
С этой лежащей перед Лениным листовкой перекликается та, которая призвала в январе питерских пролетариев к однодневной забастовке. “Миллионы наших братьев, рабочих и крестьян,- говорится в ней,- нашли и находят себе могилы в бессмысленной войне - во имя чего? Во имя защиты интересов своих врагов.
Ослабив и ослабляя военным положением и мобилизацией демократию и ее авангард - городской пролетариат, правительство пользуется громами наступившей войны в первую голову для одержания победы над своими внутренними врагами” [29].
Ленин с удовлетворением отмечает: питерские большевики зовут к гражданской войне, ибо “гражданская война - лозунг революционных социал-демократов в настоящий исторический момент” [30].
В стопке листовок на рабочем столе Владимира Ильича не только те, что изданы Петербургским комитетом. Здесь листок, отпечатанный столичной железнодорожной организацией РСДРП и предсказывающий, что “в огне и пороховом дыму зреет новая русская революция” [31]; здесь - протест группы рабочих-печатников против “политики царствующей монархии и капиталистов” [32]; прокламация питерских деревообделочников “о
Все это надо опубликовать в “Социал-демократе”. Опубликовать как можно быстрее. А чтобы ускорить выход специального номера, лучше печатать его здесь, в Берне. Ленин просит Карпинского: “Пожалуйста, пошлите тотчас же (чтобы пришла никак не позже чем рано утром в субботу) тонкой бумаги на 2000 экз. ЦО...” [34]
Ее доставляют из Женевы на окраину Берна, в дом на Бюмплицштрассе, занимаемый типографией Бентели. И 13 октября 47-й номер “Социал-демократа” выходит в свет. Целиком посвящен он питерским большевикам. А открывается статьей Ленина “Несколько тезисов”. “Приведенный в этом номере материал показывает,- пишет Владимир Ильич,- какую громадную работу развернул Петербургский комитет нашей партии. Для России и для всего Интернационала это - поистине образец социал-демократической работы во время реакционной войны, при самых трудных условиях. Рабочие Питера и России всеми силами поддержат эту работу и поведут ее дальше, энергичнее, сильнее, шире по тому же пути” [35].
В статье намечаются основные задачи практической деятельности большевиков, формулируется их позиция по наиболее злободневным вопросам теории и практики революционной борьбы. И Ленин принимает меры, чтобы в Россию было доставлено как можно больше экземпляров этого номера центрального органа партии.
Еще с тех пор, как арестовали большевистских депутатов IV Государственной думы, настойчиво добивается Владимир Ильич восстановления в России Бюро Центрального Комитета. Он писал о том Шляпникову из Зёренберга, считая, что главную роль следует отвести в этом рабочим-правдистам: “Ясно, что передовой слой правдистов-рабочих, эта опора нашей партии, уцелел, несмотря на страшные опустошения в его рядах. Было бы крайне важно, чтобы сплотились в 2-3 центрах руководящие группы (архиконспиративно), связались с нами, восстановили бюро ЦК... и самый ЦК в России; связались с нами прочно... мы посылали бы листки и листовки и т. д.”. Ленин подчеркивал: “Самое важное- прочные, постоянные сношения” [36]. И когда создано будет Русское бюро ЦК, ему сообщат из Питера: вошли в него передовые рабочие, опытные, стойкие революционеры. А в департамент полиции поступит тогда же донесение: “В Петрограде организовалось Бюро ЦК РСДРП большевиков- сторонников Ленина... В распоряжении Бюро имеется партийная заграничная литература, полученная в Петрограде из Швеции, а именно очередные номера “Социал-демократа” и “Коммуниста” (сборник статей Ленина и других)” [37].
Из дома на улице Зейденвег, где живут Ульяновы, уже налажена с Россией хорошо законспирированная связь. Через шведско-русскую и норвежско-русскую границы, при содействии скандинавских левых социалистов по многим адресам Петрограда и Москвы, Симферополя, Омска, Нарыма и других городов поддерживает переписку Ленин. Из Лелюа и Хапаранды на севере Швеции в Финляндию, через Торнео и другие финские пункты в Петроград, через норвежский порт Вардё в Архангельск идут выходящие за границей большевистские издания. И число их немалое. “...Литература на складе истощилась,- пишет Крупская Каспарову, ведающему экспедицией.- Еженедельно переправляют теперь 2000 экз. Шлите немедленно туда 500 экз. тонкой брошюры...” [38]
Но Ленин требует: теперь самое важное сделать эти связи еще более регулярными. Нельзя ли в переплете, запрашивает он находящегося в Стокгольме Шляпникова, посылать в Россию по одному экземпляру “Социал-демократа” и прокламаций? А можно ли организовать переписку химией для быстрой доставки в Питер отдельных статей центрального органа? И, в частности, статьи “Несколько тезисов”? “Обдумайте хорошенько!” [39] - настаивает он.
Как рад Владимир Ильич, когда подтверждают из России: дошли туда и номера “Социал-демократа”, и другая изданная за рубежом большевистская литература. Рад и письму, переправленному из Нарыма. “Меня чрезвычайно обрадовало то поразительное единомыслие между нами,- сообщает ему ссыльный большевик Н. Яковлев,- в котором я убедился, прочитав все полученное” [40].