Ленин. Эмиграция и Россия
Шрифт:
Шесть дней спустя Ленин узнает из пришедшего к нему письма о забастовках и демонстрациях рабочих за Невской заставой, на Выборгской стороне, в других районах Петрограда- о демонстрациях, направленных против империалистической войны.
“Корреспонденция в ЦО выйдет отсюда отличная” [117],- отмечает Ленин. Эту корреспонденцию он опубликует вскоре в “Социал-демократе”.
Возобновление выхода центрального органа партии сейчас, считает Ленин,- вопрос первостепенной важности. Во время войны большевики особенно жестоко преследуются царским правительством; арестовано много членов партийных организаций Петербурга, Москвы, Иваново-Вознесенска, Тулы, Костромы, Самары, Риги, Одессы, Киева, Баку и других городов; сосланы на каторгу тысячи передовых рабочих, репрессиям подверглись все большевистские издания. В таких трудных условиях “Социал-демократ”
Вот почему уже на второй день после приезда в Берн запросил Владимир Ильич находящегося в Женеве В. Карпинского, заведующего библиотекой и архивом ЦК РСДРП: “А типография? Есть ли русская? Можно ли теперь издать листок и т. п.? по-русски? с особыми предосторожностями пли как прежде (против войны, конечно, и против националистов нового типа, от Гаазе до Вандервельда и Геда - все сподличали!)” [118]. И вот спустя короткое время в Женеве уже нее готово для возобновления издания “Социал-демократа”. Ленин пишет в Стокгольм: “Оппортунисты - зло явное... Наша задача теперь - безусловная и открытая борьба с оппортунизмом международным и с его прикрывателями (Каутский). Это мы и будем делать в Центральном Органе, который выпустим вскоре... Надо изо всех сил поддержать теперь законную ненависть сознательных рабочих к поганому поведению немцев (германских социал-демократов.) и сделать из этой ненависти политический вывод против оппортунизма и всякой поблажки ому. Это - международная задача. Лежит она на нас, больше некому. Отступать от нее нельзя. Неверен лозунг “простого” возобновления Интернационала... Неверен лозунг “мира”-лозунгом должно быть превращение национальной войны в гражданскую войну... Не саботаж войны, не отдельные, индивидуальные выступления в таком духе, а массовая пропаганда (не только среди “штатских”), ведущая к превращению воины в гражданскую воину” [119].
В России этот лозунг означает борьбу против царизма, за победу буржуазно-демократической революции как исторически неизбежного этапа на пути к революции социалистической. И вытекает из этого лозунга то, к чему зовет Ленин: “...наименьшим злом было бы теперь и тотчас - поражение царизма в данной войне” [120]. Такова тактика большевиков.
Ленин излагает ее в манифесте “Война и российская социал-демократия”. Он пишет его на основе своих же тезисов о войне и посылает Карпинскому для 33-го - первого после возобновления - номера “Социал-демократа”. От имени Центрального Комитета РСДРП он провозглашает: “Захват земель и покорение чужих наций, разорение конкурирующей нации, грабеж ее богатств, отвлечение внимания трудящихся масс от внутренних политических кризисов России, Германии, Англии и других стран, разъединение и националистическое одурачение рабочих и истребление их авангарда в целях ослабления революционного движения пролетариата - таково единственное действительное содержание, значение и смысл современной войны” [121].
Ленин разоблачает попытки империалистов выдать развязанную империалистическую войну за национально-освободительную, справедливую, оборонительную. Он выдвигает в манифесте те же лозунги революционного пролетариата, которые отстаивал и отстаивает в своих рефератах.
Проходит некоторое время. И с удовлетворением встречает Владимир Ильич сообщение из Стокгольма, что “ЦО получен и пойдет куда следует” [122]. А “куда следует” - это главным образом в Россию. Разными путями переправляют туда большевистскую газету.
В Петроград, Г. Петровскому, доставляют ноябрьским утром из-за рубежа письмо. А с ним - пару ботинок. Курьер - молодая латышка - предлагает сорвать с каблуков набойки. Проделав эту операцию, Петровский обнаруживает два экземпляра 33-го номера “Социал-демократа” с манифестом ЦК РСДРП “Война и российская социал-демократия”. “Собрали совещание...- расскажет Петровский.- Мы прочитали 33-й номер “Социал-демократа”, и я положил его в карман. Совещание уже заканчивалось, когда в квартиру ворвались полиция и охранники. Захватив нас неожиданно, они обыскали депутатов Ф. Н. Самойлова, Н. Р. Шагова и А. Е. Бадаева. Я и М. К. Муранов не дали себя обыскивать, часа 3-4 отстраняли от себя полицейскую банду и тем самым задерживали составление протокола, арест и обыск всей квартиры. Жандармский ротмистр и пристав несколько раз бегали к телефону, требуя помощи и директивы. Только когда приехал жандармский генерал с жандармами,
Ноябрьским вечером Владимир Ильич узнает из газеты, что в Петрограде арестовано 11 человек... Что среди них 5 членов думской большевистской фракции. Верить ли этому? Может быть, газетное сообщение не соответствует действительности? Вечером же Владимир Ильич телеграфирует Карлу Брантингу - лидеру Социал-демократической партии Швеции, просит немедленно навести справки. “Беда, если да!” [124] - спустя несколько часов с тревогой пишет Ленин другому товарищу в Стокгольм.
Но приходит телеграмма от Брантинга: “...газеты подтверждают арест пяти депутатов” [125]. И Ленин снова пишет в Стокгольм: “Правительство решило, видимо, мстить РСДР Фракции и не остановится ни перед чем. Надо ждать самого худшего: фальсификации документов, подлогов, подбрасыванья “улик”, лжесвидетельства, суда с закрытыми дверями и т. д. и т. д.” [126]. Без подобных приемов правительство не добилось бы осуждения большевистских депутатов. Владимир Ильич предупреждает: “...работа нашей партии теперь стала во 100 раз труднее”. Но он полон уверенности: “И все же мы ее поведем! “Правда” воспитала тысячи сознательных рабочих, из которых вопреки всем трудностям подберется снова коллектив руководителей - русский ЦК партии” [127].
А несколько дней спустя - 1 декабря - Ленин читает официальное правительственное сообщение об аресте. Он тотчас же пересылает его в Женеву Карпинскому. Просит вставить в написанную ранее передовую статью подготовленного к печати номера “Социал-демократа”.
Несмотря на репрессии, ленинский манифест тайком распространяется по всей России. С него снимаются копии, делаются на них приписки, призывающие создавать и поддерживать новые нелегальные организации, пополнять их “новыми стойкими борцами за рабочее дело”.
“Колоколом маяка, указывающего верный путь в тумане” [128], называет манифест высланный с юга России в Сибирь рабочий Г. Васенко. “Набатом среди темной ночи, созывающим на борьбу всех честных пролетариев против кровавого безумия империалистической буржуазии, против предательства вождей II Интернационала, против национал-шовинизма” [129], признает манифест другой ссыльный - большевик Ф. Врублевский. “Мы стремились как можно лучше разъяснить нашим слушателям,- сообщает А. Додонова о беседах большевиков в клубе “Разумный отдых” - единственном уцелевшем в Москве легальном рабочем клубе,- основные ленинские положения: об империалистическом характере войны, о превращении войны империалистической в войну гражданскую, о поражении царского правительства в данной войне и т. д.” [130].
Номер “Социал-демократа”, в котором опубликован манифест, узнаем от питерского рабочего-металлиста, большевика Т. Кондратьева, “мы зачитали до того, что нельзя было уже больше прочесть, невозможно различить буквы от заселенности и ветхости этого номера”. Он пишет о том, что состоялось обсуждение манифеста в 1-м Городском районе столицы и “оно дало нам новую свежую струю, ободряло и окрыляло нас, зажигало наши сердца непреодолимым желанием двигаться дальше, не останавливаясь ни перед чем. Оно нас укрепило в мысли, что вся работа, проделанная нами, была по существу правильная...” [131]. Этот документ одобряют, а затем размножают на машинке большевики Путиловского завода. Его приветствуют большевики-железнодорожники Питера, рабочая группа Всероссийского страхового совета и другие.
Но не только русские социал-демократы должны познакомиться с большевистской программой. Ленин передает для Коллонтай: “...пусть поможет “двинуть” этот манифест на других языках” [132]. И спустя некоторое время она сделает запись в своем норвежском дневнике: “Вчера провела вечер с “молодыми” (норвежский “Союз молодежи”). Перевела им тезисы Ленина (ноябрьские). Дискутировали. Разъясняла. Чем больше вчитываешься в этот важный глубокий документ, тем положения Ленина яснее открывают путь. Это - не просто “анализ”, это тактика, это действие. Это политическая программа. Прежде всего во всех странах разрыв со всеми социал-патриотами. Разрыв решительный и безжалостный. Затем направить усилия рабочего класса в каждой стране, и прежде всего в странах воюющих, против собственной буржуазии. “Не сотрудничество классов”, как сейчас... а именно острейшая, беспощадная, открытая классовая борьба. Баррикады в ответ на войну. Это мне по душе” [133].