Ленинград-28
Шрифт:
— Хотел чего? — Юрий выплюнул из себя эти два слова, уже заранее примеряя разбитые костяшки кулаков к широкой переносице Бугая.
— Панюшин, ты чего? — удивляться было поздно.
Что-то показалось знакомым в почти незнакомом облике, и Бугай, почувствовав это, попятился. Панюшин же наоборот, потянулся навстречу, сам не зная, отчего сжимая кулаки. В ушах громко щелкнуло, и остатки сияния на миг всколыхнулись в голове. Как будто морская волна отхлынула от берега, оставив на мокром песке вязкую тину, битый ракушечник и отшлифованные до матового сияния бутылочные осколки.
Перехватив обалдевший
— Кто ты? — Панюшин шипел, брызгая Пашке в лицо. Бугай даже не собирался освободиться из захвата. Он посмотрел на Панюшина, его губы чуть шевельнулись.
Панюшин затрясся. Он почувствовал, что еще немного, и окончательно потеряет контроль. Уже сейчас ему хотелось рвать сильными руками чужую плоть, как тогда, когда синяя жилка пульсировала на теткиной шее, а капельки пота сбегали по жировым валикам бывшей талии.
Мир качнулся, и Юрию на мгновение показалось, что его сейчас вырвет. Он с трудом удержал рвотный позыв, но Бугай, очевидно, почувствовал Юркино состояние. Он захрипел, пытаясь, что-то сказать.
— Не слышу… — Юрий ослабил хватку.
И тогда Бугай сказал.
И был свет. И была радость в глазах командира спецотряда «Челябинск». Вернувшиеся Игнатенко и Панюшин предстали пред благосклонным взором капитана, и были поощрены улыбкой.
Гвоздодер Панюшин решил пока попридержать. Чем черт не шутит, вдруг и в самом деле придется вскрыть кому-нибудь черепную коробку. С некоторых пор содержимое головы капитана Козулина стало чрезвычайно интересовать Панюшина. Покопаться бы в хитроумных извилинах капитана.
— Ну что, Панюшин, о чем задумался герой? — Козулин как всегда был на высоте. — Держи план…
Обалдевший Панюшин, дрогнувшей рукой взял сложенный в несколько раз тетрадный листок. На нем, от руки был начертан план нужного им уровня — того самого, на котором располагались первая и вторая лаборатории.
— Минус первый этаж — со значением произнес капитан. — Ну что обмер? Вызывай транспорт…
Пульт управления висел на проводе — точная копия найденного наверху, на техническом этаже. Юрий осторожно взял его в руки. Палец надавил на кнопку, в ней зажегся рубиновый индикатор, а сверху раздался тихий гул — это начала неспешный спуск платформа грузового лифта.
Пока опускался лифт, Юрий осматривался — в тоннеле было не так уж и светло, как показалось поначалу. Некоторые светильники не горели, отчего на бетонном полу световые пятна чередовались с овалами темноты. Казалось, что в темноте срываются неведомые твари, но на самом деле это было не так — Панюшин как мог, протянулся во тьму, но никого там не нашел. Просто воображение, ничего больше. Юркина убежденность не коснулась бойцов отряда — осназовцы заметно нервничали, без всякой нужды держали оружие наизготовку, готовые дать отпор невидимому врагу.
Тоннель оказался практически пустым — не считая участка с резервуарами там, на другой стороне, за лифтом. В обеих боковых сторонах виднелись металлические двери — очевидно от главного тоннеля
Подъехал лифт — Юрий не без опаски вступил на металлическую платформу. Отошел подальше от края — осназовцы во главе с Козявкой последовали его примеру.
— Поднимай… — капитан Козулин был предельно лаконичен.
— Поехали — Юрий нажал на верхнюю кнопку. Пол дрогнул, и платформа поползла вверх.
Бортик платформы доходил Юрке до пояса, Панюшин представил как не так давно, его откидывали, и тягачи завозили большие деревянные ящики с оборудованием, суетились люди в белых халатах, а в закрытых уровнях, в секретных лабораториях творились чертовски странные…
— Приехали, тормози!
Юрий машинально вдавил кнопку в пульт. Платформа убавила ход. Находясь между уровнями, нужно было поймать нужное положение платформы — от этого зависело, где остановится лифт.
— Спишь что ли, еб твою… — Козулин недовольно взглянул на Юрия.
Юрий почувствовал приятную тяжесть гвоздодера в руке, и мысленно послал капитана подальше. Но очень осторожно — да и не послал… просто, захотел на миг, чтобы с тем произошло что-нибудь нехорошее.
Вообще Козулин пугал своей непредсказуемостью и страшно огорчал солдафонской грубостью. Не то чтобы деликатная Панюшинская натура страдала от этого, просто, если каждый мудак начнет кичиться своей мудаковатостью, наступит полный неуправляемый хаос. Хаос Юрий не любил, он любил порядок — когда каждое воспоминание находится на своем месте, и в любой момент может быть доступно для обозрения. А не так как сейчас — выплывают какие-то отдельные фрагменты, не желающие выстроиться в одну картину. Память словно бегает по кругу, время от времени выпрыгивая на новый виток, чтобы вновь закольцевать воспоминания.
Впрочем, не для этого ли он здесь — чтобы разложить все по полочкам, чтобы каждое мгновение его непутевой жизни заняло предназначающееся ему место? Вспомнить все — значит, найти самого себя.
— На выход.
Минус первый этаж. Выше — нулевой, технический, уставленный ящиками и оборудованием. Даже отсюда, сквозь отверстия в потолке виден тусклый свет — скоро батареи разрядятся, и автоматика подключит их на подзарядку и переведет этаж на общее питание.
Сразу же у платформы, начиналась широкая площадка. Если остальные уровни спецобъекта представляли собой узкие тоннели, то этот отличался от собратьев. Справа, за стеклянной перегородкой, располагался вычислительный зал — сквозь пыль виднелись выключенные мониторы, в высоких прямоугольных ящиках стримеров чернели бобины.
От площадки во все стороны расходились широкие коридоры. Юрий развернул листочек — на плане нетвердым Козулинским почерком были нанесены обозначения коридоров и комнат. Интересно, откуда информация?
— Информация верная, не сомневайся — капитан, как всегда неслышно подошел сзади, и заглядывал через плечо.
— Мне то что? — Юрий равнодушно пожал плечами.
Козулин хмыкнул.
— А… ну-ну…
— Туда — показал пальцем Юрий.
— Знамо дело — загадочно ответил командир спецотряда и махнул рукой.