Ленька-активист
Шрифт:
Но мы не стали с ним вести долгие разговоры. Я сделал обманное движение и бросил через себя. Через мгновение Крюк, не ожидавший такого быстрого и техничного нападения, уже лежал на полу, а мы втроем крепко держали его, выкручивая руки. Двое его дружков, увидев, как быстро и легко мы расправились с их вожаком, даже не попытались прийти ему на помощь, а только испуганно попятились.
— Ты чего, комиссар, дерешься, — жалобно завизжал тот, но я не стал тратить время на лишние объяснения.
Мы оттащили извивающегося и вопящего Крюка на середину двора, где уже собрались все наши «пионеры», с любопытством и страхом наблюдая за происходящим.
— Знач так, слушайте все! — громко сказал я, обращаясь в основном к новеньким ребятам. — С сегодняшнего дня в нашем «пионерском доме»
«Шестерки», опасливо косясь на меня, бросились помогать своему поверженному лидеру.
— Слухай, Грицько, у його нахан есть! — испуганным тоном буркнул один из них.
— Да-да, а еще у «його» имеется указание товарища Сталина стрелять таких как ты, без предупреждения, — нехорошо улыбаясь, добавил я.
На следующий день пришлось устроить общее собрание коммуны.
Я подробно объяснил им наши правила: работа наравне со всеми, участие в общих делах, учеба (с сентября беспризорников собирались отправить в «единую трудовую школу», ту самую, что еще не окончил я сам), взаимопомощь, честность. Никакой махорки, никакого самогона. И главное — категорический запрет «дедовщины», никаких «паханов» и «шестерок». Все равны.
Наглого Крюка мы «поставили на вид». Его проступок был разобран на общем собрании, ему было вынесено строгое предупреждение. Он, конечно, затаил злобу, пытался саботировать работу, отлынивал, подбивал других на неповиновение. Но мы были к этому готовы. Мы просто перестали давать ему еду. Наш главный принцип — «кто не работает, тот не ест» — действовал безотказно. День, два, три Крюк хорохорился, пытался что-то отнять или украсть, но его быстро ловили и наказывали — дополнительной работой или лишением ужина. Удивительно, но вскоре все дети, словно почувствовав, за кем тут сила, буквально начали чморить бывшего заводилу. На четвертый день, поняв, что его бунт провалился, и что никто его здесь жалеть и кормить задаром не собирается, он попросту исчез. Собрал свои немногочисленные манатки и сбежал. Куда он подался — мы не знали, да и не очень-то интересовались. Скатертью дорога.
Двое его дружков, оставшись без своего лидера и увидев, что мы настроены решительно, быстро присмирели и постепенно влились в наш коллектив. Конечно, не все шло гладко. Были и ссоры, и драки, и мелкое воровство. Но мы терпеливо, шаг за шагом, прививали им новые правила жизни, учили их уважать друг друга, ценить труд, стремиться к знаниям.
И я видел, как постепенно меняются эти дети, еще недавно дикие, озлобленные, не верящие никому и ничему. В их глазах появлялся интерес, любопытство, надежда. Они начинали улыбаться, смеяться, играть. Они становились похожи на обычных детей.
И это было самой большой наградой за все наши труды и заботы. А впереди нас ждали новые вызовы, новые трудности. Но я знал, что мы справимся.
Пролетело еще два месяца, знойное жаркое лето сменилось столь же жаркой осенью. Урожай на наших огородах, несмотря на все наши старания, на самодельные навесы от солнца и почти ежедневный полив водой из Днепра, оказался, как и предсказывали старики, весьма скудным. Картошки выкопали мало, да и та была мелкая, как горох. Причем слово «выкопали» не очень-то подходило к ситуации — на жаре чернозем буквально окаменел, так что бульбу и корнеплоды пришлось буквально вырубать заступами и топорами! Морковь и свекла уродились получше. Неплох оказался урожай цибули и чеснока. Но больше всего порадовала капуста, которую мы особенно тщательно поливали. Она уродилась на славу — большие, тугие кочаны обещали нам хоть какое-то подспорье на зиму. Да только вот грядки наши никак не были рассчитаны на ораву в два десятка человек, присланную из Екатеринослава! Тут мы не могли обойтись без поддержки ревкома. А между тем, как раз
Поняв, что надо уже принимать самые крутые меры, я подумал-подумал, да и решил пойти сразу по двум направлениям. Во-первых, обратиться к товарищу Сталину. Во-вторых — не надеясь на помощь из Москвы (до нее, как известно, далеко, да и других проблем в ЦК хватает), придумать что-то на местном уровне.
Первым делом я засел за послание Сталину. Драгоценный листок с адресом Секретариата ЦК так и лежал у меня во внутреннем кармане пиджачка. Пришло время пустить его в ход.
После пары часов усилий (до чего же неудобно писать пером!) на свет появилось следующее творение:
Члену Р. В. С. Юго-Западного Фронта члену ЦК РКПб, Товарищу Сталину Иосифу Виссарионовичу (Кобе) лично в руки.
От организатора пионерского отряда имени Парижской Коммуны города Каменского Екатеринославской губернии, Брежнева Леонида.
Дорогой товарищ Сталин!
Пишет вам Леонид Брежнев, с которым вы встречались на ст. Синельниково. Как я уже рассказывал вам, товарищ Сталин, при поддержке местного ревкома, силами беспризорных детей и подростков, ранее слонявшихся по улицам и занимавшихся зачастую антиобщественными делами, был организован пионерский отряд, объединенный в трудовую коммуну. Размещаемся мы в бывшем складе Днепровского завода. Нам удалось не только обеспечить кровом, питанием и элементарным уходом более тридцати беспризорников, но и вовлечь их в общественно-полезный труд. Наши пионеры, под руководством старших товарищей, занимаются заготовкой дров для школ и больниц, помогают в уборке городских улиц, ухаживают за огородами одиноких стариков и семей красноармейцев, оказывают посильную помощь местным органам Советской власти.
Труд, товарищ Сталин, как учит нас великий Ленин, не только облагораживает человека, но и является лучшим средством воспитания. И мы на практике видим, что это действительно так. Наши подопечные на глазах превращаются в сознательных, дисциплинированных, активных строителей новой жизни. Они уже чувствуют себя нужными, полезными членами нашего молодого советского общества.
Однако, товарищ Сталин, мы сталкиваемся и с серьезными трудностями. Главная из них — это продовольственный вопрос. Скудный урожай нынешнего года, вызванный страшной засухой, ставит под угрозу само существование нашей коммуны. Того, что нам удается заработать или получить от ревкома, совершенно недостаточно, чтобы прокормить наших воспитанников. А впереди — долгая, голодная зима.
В связи с этим, у меня возникло предложение, которое, как мне кажется, могло бы не только помочь нашей коммуне, но и иметь более широкое, общегосударственное значение. Я предлагаю на базе нашей пионерской коммуны и прилегающих к ней пустующих земель организовать Товарищество по совместной обработке земли — ТОЗ. Мы могли бы своими силами, при небольшой помощи со стороны государства семенами и инвентарем, обрабатывать землю, выращивать овощи, картофель, может быть, даже немного зерновых. Это позволило бы нам не только обеспечить себя продовольствием, но и сдавать излишки государству, внося свой посильный вклад в борьбу с голодом.