Ленька-гимназист
Шрифт:
— И какая?
— Деньги, Ленька, деньги. Эти белые офицеры, особенно которые пониже рангом, следователи там, госстража, они до денег страсть как падки, просто будто мухи на мед. Власть-то у них сейчас большая, а карманы пустые. Гражданская война — время такое, когда совесть дешево стоит, а жизнь — и того дешевле. Слыхал я, бывали случаи, что откупались люди. Даже по серьезным обвинениям. Если сумма хорошая и подойти к кому надо.
Признаться, я не поверил своим ушам.
— Откупиться? За диверсию?
— Ну а чего бы нет? — цинично усмехнулся Свиридов. — Это ж не идейные белогвардейцы,
— А сколько? — спросил я, уже прикидывая в уме свои скудные возможности. — И к кому идти? Как договориться?
— Вот это, Ленька, самый сложный вопрос, — вздохнул Свиридов. — Суммы тут разные бывают, смотря по тяжести обвинения и по жадности чиновника. И выходы на нужных людей искать надо осторожно, через проверенных посредников, чтобы самому в ловушку не угодить. Это дело не быстрое и небезопасное. Но попробовать стоит. Если, конечно, есть что предложить.
Он посмотрел на меня испытующе. Я понял: он спрашивал, есть ли у нас деньги. И я подумал о том серебре, что все еще лежало мертвым грузом, припрятанное в надежном месте. Опасное, краденое, но серебро. Может быть, оно сможет спасти не только нас, но и отца моего друга?
— Есть кое-что, Иван Евграфович, — сказал я тихо. — Думаю, на «подношение» хватит. Только вот, как это провернуть, особливо чтоб не было промашки?
Свиридов кивнул, словно мои слова подтвердили его ожидания.
— Хорошо, Ленька. Я подумаю. Поспрашиваю у своих людей, провентилирую обстановку. Может, и найдём мы, на кого выйти. А ты пока держись. И Гнатке своему скажи, чтоб не отчаивался.
Глава 22
От Свиридова я летел к ребятам как на крыльях. Конечно, вариант, предложенный им, далеко не стопроцентный, но одно то, что я смогу вселить в Игната надежду, наполняла радостью и окрыляла.
— Хлопцы! — крикнул я еще издали, подбегая к понуро сидевшим Гнатке и Костику. — Есть выход! Кажется, есть!
Гнатка поднял на меня удивленные, полные ожидания глаза.
— Какой выход, Лень? Что ты придумал?
— Откупиться! — выпалил я. — Человек у меня один есть, хороший знакомый — говорит, можно попробовать! Эти белые, они до денег жадные, и даже в ОСВАГе этом их, говорит, можно договориться!
На насупленном лице Гнатки мелькнуло недоверие, сквозь которое проступала слабая, робкая улыбка. Костик тоже оживился.
— Правда? Думаешь, получится?
— Мужик тот сказал, что постарается найти выходы, — подтвердил я. — Но нужны деньги. Большие деньги. Костик, — я повернулся к нему, — помнишь нашу заначку? Ту, что мы… ну, помнишь, тогда…
Костик кивнул, смешное конопатое лицо его стало
— Ты ничего не тратил?
— Нет. Решили же тогда, что отложим на «черный день»?
— Ну вот, пора ее доставать, — твердо произнёс я. — Трофим Иваныч в контрразведке — это и есть тот самый черный день.
Гнатка смотрел на нас с удивлением. То, что у нас могут быть от него какие-то тайны, видимо, оказалось для Игната неприятным открытием. На мгновение в его глазах мелькнула обида, но она тут же погасла. Раз эти припрятанные деньги друзья готовы были потратить на спасение его отца, какие уж тут обиды…
— Спасибо, хлопцы, — прошептал он, и голос его дрогнул. — Вот спасибо, так спасибо!
На следующий день Коська притащил оставшиеся у него деньги. Совзнаки сразу пришлось отложить — они у белых не котировались, а вот керенки и франки мы тщательно пересчитали и уложили до поры в укромное место. Забежав к Свиридову еще раз, я сообщил Ивану Евграфовичу, что мы располагаем керенками в общей сумме 2300 рублей, и 1600 –ми французскими франками.
Пока Свиридов осторожно искал выходы на «нужных людей» в белой контрразведке или судейском начальстве, в городе произошло еще одно событие. Поврежденный бронепоезд, «Генерал Скобелев», тот самый, что встал колом в двадцати верстах от города, притащили обратно на завод. Смазку в буксах ему, конечно, сменили еще там, на путях, но это помогло лишь кое-как дотолкать его до заводских ворот. Песок сделал свое черное дело — подшипники были стерты в хлам, оси перегреты. Теперь предстоял долгий и сложный ремонт, замена изношенных деталей, что было делом небыстрым, учитывая общую разруху и нехватку запчастей. Я узнал эти новости с двойственным чувством: с одной стороны, удовлетворение от удавшейся диверсии, с другой — постоянно грызущая тревога и за себя, и за отца Гнатки, что сидел в тюрьме именно из-за этой поломки.
Прошло еще несколько мучительно долгих дней, наполненных ожиданием и страхом. Мы с Костиком и Гнаткой каждый день бегали к дому Свиридова, надеясь на хорошие новости. Гнатка совсем сник, почти не разговаривал, только глаза его лихорадочно блестели.
И вот однажды вечером Свиридов встретил нас на пороге с необычно светлым лицом.
— Есть, хлопцы! — сказал он тихо, но с таким облегчением в голосе, что у нас сразу отлегло от сердца. — Договорился я с одним следователем из ОСВАГа. Человек оказался с понятием. И с аппетитом хорошим.
— Получилось?! — Гнатка в восторге бросился прямо тут плясать гопака. — Батьку отпустят?
— Отпустят, — кивнул Свиридов. — Завтра утром должен выйти. «За отсутствием достаточных улик», как водится. Но… цена вопроса, конечно…
— Сколько? — спросил я, уже доставая из-за пазухи бумажник покойного сотника.
— Сначала хотел 18 тысяч рублей. В белогвардейских деньгах, в «колокольчиках». Ну, ему объяснили, что у нас их столько нету, зато имеется трохи твердой валюты. В общем, согласился он на ваши тысячу шестьсот франков и две тысячи триста рублей керенками. Дешевле никак не соглашался. Говорит, дело опасное, рискует головой.