Ленька-гимназист
Шрифт:
Я наблюдал за ним несколько минут. Радость от неожиданного открытия сменилась тревогой. Рабочий действовал торопливо, явно опасаясь быть обнаруженным. И песка он сыпал, как мне показалось, слишком много. Так подшипник может заклинить еще на заводских путях, и тогда диверсия сразу вскроется. А он явно не успеет обойти все буксы — их на бронепоезде несколько десятков!
Передо мной встал вопрос: что делать? Остаться в стороне, наблюдая, как он, возможно, все испортит, или попадется охране? Или помочь, раскрыв себя, но увеличив шансы на успех?
Время утекало сквозь пальцы. В любую минуту мог кто-то прийти из рабочих, вернуться отец, появиться
«Помочь! — решился я. — Двое справятся быстрее и надежнее. И я знаю, сколько нужно сыпать, чтобы не сразу…»
Я глубоко вздохнул, пытаясь унять бешено колотящееся сердце, и, взяв свои мешочки с песком, решительно вышел из-за ящиков. Рабочий, склонившийся над очередной буксой, услышал мои шаги и резко выпрямился. Его простодушное лицо исказилось от испуга, когда он увидел меня. Он быстро огляделся по сторонам, словно ища пути к отступлению или, наоборот, прикидывая, как бы половчее меня оглушить. В руке его мелькнул тяжелый гаечный ключ. Я понял — он решил, что я свидетель, которого нужно убрать.
— Стойте, дядьку! — быстро прошептал я, поднимая руки ладонями вперед, показывая, что не собираюсь нападать. — Я с вами. Помочь хочу. Только песка, мабуть, надо поменьше сыпать, а то сразу заметят, если вагон еще здесь, в цеху, встанет.
Рабочий смотрел на меня широко раскрытыми, недоверчивыми глазами. Он все еще держал ключ наготове.
— Ты… ты что здесь делаешь, шкет? Подглядываешь? — прохрипел он, опасливо косясь по сторонам. — А ну, проваливай отсюда, пока цел! И чтоб язык за зубами держал, понял?
— Да понял я, понял, — так же шепотом ответил я, стараясь говорить как можно убедительнее. — Не собираюсь я никому рассказывать. Я ж… я тоже не хочу, чтоб этот поезд ушел. У меня отец тут работает… на белых теперь… А я не хочу, чтоб он им оружие строил. Вот и подумал… А вы, я смотрю, тоже за красных. Я помогу! Вместе быстрее будет. И надежнее. Я знаю, сколько песка надо, чтоб не сразу… чтоб он отъехал подальше.
Мои слова, видимо, прозвучали достаточно искренне. Рабочий немного расслабился, опустил ключ. Он внимательно посмотрел на меня, потом на мои мешочки с песком.
— Ишь ты, какой шустрый… — пробормотал он с кривой усмешкой. — А не боишься?
— Боюсь, — честно признался я. — Но делать-то что-то надо.
— Ладно, — решился он наконец. — Давай. Только быстро. И чтоб без шума. Меня Петро звать, — добавил он, протягивая мне свою широкую, мозолистую ладонь.
— Леонид, — ответил я, пожимая его руку.
Работа пошла быстрее. Петро оказался опытным слесарем, крышки букс он открывал и закрывал с удивительной ловкостью и почти бесшумно. Я же быстренько отмерял нужную мерку песка, засыпая его в каждую буксу. Мы переходили от одной колесной пары к другой, от «обработанной» бронеплатформы к следующей, работая молча, понимая друг друга без слов. Тревога немного отступила, сменившись азартом и каким-то странным чувством товарищества, как бывает всегда, когда дерзкие, смелые люди сообща делали опасное, но важное дело.
Мы успели «обслужить» почти все доступные буксы на одной стороне поезда и уже перешли на другую, когда услышали далекие шаги и голоса — рабочие начинали возвращаться с обеда.
— Все! Баста! — шепнул Петро. — Шкеримся!
Мы быстро спрятали остатки песка и инструмент. Молодой рабочий кивнул мне и быстро скрылся за штабелем
Когда в цех вернулись рабочие отцовской бригады, я уже усердно мыл посуду, изображая полное спокойствие. Но сердце все еще колотилось как сумасшедшее, а руки немного дрожали. Обед закончился, загудели станки, работа в цеху возобновилась. А я судорожно ждал, чем все закончится. Главные мои опасения были связаны с теми первыми буксами, в которые Пётр успел насыпать слишком много песка. Что если они заклинят еще здесь, на маневровых внутризаводских путях? Тогда все пропало…
В таком напряжении прошел остаток дня. Чтобы не выдать волнения, я старался даже не смотреть в сторону бронепоезда, но всё же то и дело подмечал за собой, что прислушиваюсь к каждому доносившемуся оттуда звуку. Но покуда все было тихо: ремонтные работы продолжались в обычном режиме.
Следующий день тянулся еще мучительнее. Я снова был на заводе, выполняя свои рутинные обязанности, внимательно прислушиваясь к разговорам рабочих. Но в основном они говорили о простых бытовых делах, да еще о политике. Похоже, Деникин делал успехи — его войска взяли Одессу, Херсон, а казаки Мамонтова разгромили тыл советского Южного фронта, взяв и разграбив Тамбов.
И вот, ближе к вечеру, когда я уже собирался уходить, по цеху пронесся слух: «Генерала Скобелева» выводят! Пробный ход!
Блиндированный паровоз, стоявший на улице, поставили под пары; затем он вошел в цех и подцепил бронеплатформы. Я замер, глядя на тяжелый состав, готовый тронуться в путь. Явилось заводское начальство, деникинские офицеры: они подписывали бумаги о завершении подрядных работ и передаче бронепоезда Добровольческой армии. Прибыла команда бронепоезда: все, как один, в кожаных тужурках и французских стальных шлемах. Винтовки у них тоже были французские: дерьмовые трёхзарядные «Бертье». Каждый раз, когда я видел деникинских солдат, не мог не поразиться, как много у них иностранного вооружения и предметов униформы. Реально, их снаряжала вся Антанта. Прям как в моём времени…
Тем временем паровоз, прицепленный к бронепоезду, пыхнул паром и, пронзительно загудев, дернул. Состав громыхнул и медленно, со скрежетом, тронулся с места. Сердце у меня ушло в пятки. Сейчас… сейчас он встанет, и начнутся разборки!
Но поезд двигался. Медленно, но уверенно он выполз из цеха, прошел по заводским путям, миновал стрелку и скрылся за воротами. Не заклинило! Значит, песок не сработал? Или же он сработает, но позже?
Я выскочил из цеха, побежал к заводскому забору, пытаясь разглядеть, куда пошел поезд. Но его уже не было видно. Только далекий гудок, дым из трубы и стук колес, постепенно затихающий вдали.
Весь следующий день я ходил как на иголках, но в приподнятом настроении. Бронепоезд ушел! И не встал сразу, на заводской территории! Значит, есть шанс, что все получится, как надо. Я то и дело представлял себе, как где-то там, в степи, далеко от Каменского, стальной монстр вдруг замедляет ход, начинает скрежетать, дымить и, наконец, беспомощно замирает на путях. Эта картина вызывала у меня почти детскую радость.
Вечером, не утерпев, я снова побежал к Свиридову. Нужно было поделиться успехом, да и, чего греха таить, хотелось похвастаться. А главное — я надеялся, что через него, через его подпольные связи, я узнаю о результатах нашей диверсии раньше, чем об этом поползут слухи по городу.