Ленни Голд в поисках самого себя. Агни
Шрифт:
– Да, Иоганн приехал… – проговорила цыганка ласково, – этот мальчик еще прославит цыган, помяните мое слово.
Ангел Иоганна-Рукели уже летел к чивани и ангелам-хранителям гостей табора. Облетел их со всех сторон, озорно коснувшись крыльями каждого, и приземлился возле ангела чивани, по-боксерски игриво побил того в мощную грудь маленькими кулачками. Тот улыбнулся и занес сжатую в кулак руку. Но ангел паренька ловко увильнул, и удар пришелся по воздуху.
– Ему бы научить Рукели не отклоняться, а держать удар. В жизни все пригодится.
К
– Чивани Агнес, – он поклонился старой цыганке с глубоким уважением, потом с большим достоинством слегка наклонил голову в сторону Ленни и учителя, пытливо и некоторым ожиданием заглянув в глаза одному и другому.
– Что, дорогой?
– Они?.. – Он указал глазами на чужаков, однако, не почувствовал никакой опасности со стороны гостей и тотчас расслабился.
– Ты правильно чувствуешь, – чивани одобрительно улыбнулась, – все хорошо. Они будут со мной.
Он чуть мотнул головой, расплылся в широкой белозубой улыбке, засветившейся на загорелом лице, подмигнул Ленни и, шутливо по-боксерски помахав кулаками перед ним, представился:
– Иоганн. Но можешь звать меня как все, Рукели.
Тот мгновенно скинул сумку и принял стойку:
– Леонард, можешь звать меня как все, Ленни.
– Ну, нет. Теперь ты Лоло. Золотой.
– Лоло – это золотой?
– Ну, вообще-то рыжий. Но у нас рыжий все равно, что золотой, потому что свет солнца и золото к себе притягивает. Это правда? Притягиваешь?
– Да, могу. Хочешь, покажу. Хоть сейчас.
– Имя у тебя что надо, Леонард значит «сильный, как лев». К внешности очень подходит – волосы у тебя что грива льва. Но Лоло лучше.
– А ты мне покажешь, как это ты так руками машешь?
– Ну, давай, – Рукели встал наизготовку, забыв о разнице в возрасте, весе и росте.
– Мальчики, мальчики, чуть-чуть подальше, а то сейчас пылищу подымите.
Ленни и Иоганн засмеялись и, весело переговариваясь, как старые знакомые, а не как только что познакомившиеся люди, отошли за фургон, на траву, уже пряно пахнущую в ожидании ночной прохлады. Быстро разулись и встали друг перед другом в стойке. За ними с радостным лаем умчались все собаки. Их ангелы кружили рядом.
Старая цыганка и учитель переглянулись в предвкушение развлечения. Она пыхнула трубкой, постучала рукой возле себя:
– Садись, Раполо, садись, дорогой.
– Раполо?
– Да-да. Серебряный.
– Но я не весь седой.
– Не весь, но пряди на темных волосах смотрятся, как серебряные.
– Ты больше серебряная, чем я.
– Нет. Я Агнес, огненная. А ты – серебряный. И не спорь. Бесполезно.
Учитель хохотнул, скинул сумку, уселся рядом. Не отрывая глаз от мальчиков, она спросила:
– Где ты его такого нашел?
– Уж не знаю, я его или он меня нашел, или мы друг к другу притянулись. Это все равно, что сейчас ответить на вопрос: ты нас нашла или мы тебя?
Цыганка довольно усмехнулась.
– Ты
– Так и есть, хороший не то слово, только он сам еще не знает, насколько он хорош.
И они замолчали, наблюдая, как летает Иоганн от приемов Ленни, и как Ленни не может боксировать, как Иоганн, пропуская один удар за другим. Их ангелы тоже учили друг друга приемам нападения и обороны.
– Кто этот мальчик? – Спросили одновременно учитель и чивани. Посмеялись. Цыганка заговорила первой:
– Иоганн Тролльман. У нас его зовут Рукели, немцы называют Цыганом. Совсем мальчик, а боксирует так, что любой взрослый, цыган и нецыган, может позавидовать. Не один и завидует вместо того, чтобы учиться у него. Сильный, выносливый боец. Сейчас наступают такие времена, когда нужно уметь постоять за себя и не только за себя, но и за любимых, за нацию, за свободу. А как насчет Лоло?
– Ленни Голд. Я нашел его в Черном лесу, оставил у себя, потому что отец неизвестно где, а мать погибла за несколько часов до того, как я его нашел. Ему понадобилось год, чтобы стать человеком земли. Можно сказать, уникум.
Быстро стемнело. Ленни и Иоганн, запыхавшиеся, мокрые и предовольные собой разбежались каждый к своему костру.
Еда была готова, и весь табор собрался возле общего стола, огромной скатерти, расстеленной прямо на земле и уставленной блюдами с незамысловатой походной снедью, ароматы от которой, перемешиваясь с запахом костра, стояли в воздухе, вызывая желание есть.
От цыган отделилось несколько ребятишек с мисками в руках. Они поставили их перед чивани и загляделись на чужаков, рассматривая их с любопытством маленьких детей, не пропуская ни одну деталь.
– Спасибо, дорогие, спасибо. Идите уже, кушайте.
Вспомнив о еде, те бросились наперегонки к своим.
Кувшин с кислым лошадиным молоком, глубокая миска с кашей, пахнущая костром, молодая картошка в мундире, помидоры, зеленый лук, сало, нарезанное толстыми кусками, наломанный черный хлеб, соль в тряпице. Простая еда, но как все это пахло!
– Чем богаты, тем и рады! Угощайтесь и отдыхайте с дороги.
Ленни с жадностью набросился на еду. Учитель, улыбаясь, тоже принялся за угощение.
– Бабушка, а почему вы… – с набитым ртом попытался спросить Ленни.
– Чивани Агнес, дорогой, можно даже просто чивани и просто на «ты».
– Почему ты от них так отличаешься?
– Немецким цыганам-синти нельзя кочевать, поэтому они ведут оседлый образ жизни и зарабатывают ремеслами, мужчины даже в армии служат, железные кресты за подвиги получают. А я что? Я – перекати-поле. Сегодня здесь, завтра – там. С моим умением гадать у меня нет проблем ни на одной границе, ни с одним чиновником, которому вдруг приспичит моими бумажками пошуршать или звон моих монет послушать. Я стара, но всегда сыта, всегда в тепле, всегда при деньгах. Люди сами ко мне приходят, потому что слух о моих способностях летит быстрей моего коня.