Лесная тропинка до храма

Карпова Мила

– Что будем делать? – тихий шепот Софии раздался прямо над ухом вытянутого в струну Феликса.

– Альберт, возьми мой рюкзак, – Феликс отдал ношу и совсем осторожно сделал шаг навстречу волшебным созданиям.

Мурчание прекратилось, едва подросток ступил на поляну.

Его силуэт отразился в десятках пар волшебных глаз. Поразительно: обычно боязливый, несуразный, неуверенный в себе мальчонка – стоит перед зверями смелым и обходительным. Тяга к магии и не такое творила с людьми.

Мошу попрятались кто куда – залезли в дупло дерева, зарылись в снег,

убежали с поляны, и только один храбрец остался. Цвета подсолнечного меда, с трогательными бежевыми рожками, небольшими темными рисунками на шерсти; он шагнул навстречу Феликсу, и у того сперло дыхание и сбился пульс.

Самый настоящий мошу шагнул ему навстречу.

– Прости, что распугали тебя и твоих друзей, – Феликс присел на корточки и протянул руку, давая зверьку себя осмотреть. – Мы не хотели пугать, мы не причиним вреда, – он завороженно смотрел в бесконечной глубины зеленые глаза, в которых смешалась весенняя листва, робко набухающие в апреле почки, мягкий мох под ногами. – Мы ищем место, где можно отпраздновать Ветрардаг. Покажешь нам поляну, на которой мы не помешаем тебе и твоим лесным братьям?

Мошу ткнулся мягкой головой в ладонь и засеменил вперед. Феликс улыбнулся, махнув Альберту и Софе – мол, пойдемте, нам здесь помогут.

– Ну Феликс, ну ты даешь, – восхитился Альберт и передал ему рюкзак. – Не думаю, что кто-то из нас смог бы найти общий язык с мошу, да еще и выпросить у него помощи.

– Зато я не умею управлять лодкой, – друг смущенно улыбнулся и отвел рукой хлесткие ветви березы.

Прямо перед ними была огромная поляна – чудесное место: замерзшее озеро, сугробы, ивы, склоненные над зеркальной гладью льда, а большие ели закрывали этот безмятежный уголок от всех плотным куполом. Казалось, все вокруг звенит от красоты и покоя.

– Здесь вряд ли ступала нога человека, – Софиа улыбнулась и глубоко вздохнула – даже воздух был другим, серебристым и светящимся.

– Зато здесь ступал кто-то с копытами, – Альберт взглянул на следы, присыпанные снежной ватой.

– Спасибо, малыш, – Феликс вновь присел на корточки и, сняв варежку, ласково погладил мошу по спинке. Тот заурчал, ткнулся в ладонь; залез на руки и явно не собирался слезать, наслаждаясь теплыми объятиями. Фелю пришлось осмотреть следы, держа мошу на руках. – Должно быть, это лоси… Или горные козлы зачем-то спустились в такую глубь, – он пожал плечами.

– Кажется, у кого-то появился новый друг, – Софиа подошла ближе и осторожно почесала зверька за рогами. – К Агнес ее Пулло так же пришел. Она собирала хворост на опушке, он забрался на руки и не слез, пришлось домой нести… Говорят, только к очень добрым людям приходят мошу, – широко улыбнулась девушка и взглянула на разомлевшего и неприлично счастливого зверька.

* * *

Домой они шли медленно – нужно было помечать путь красной пряжей. Между деревьев нитку протягивать нельзя – какое-нибудь создание запутается или поранится. Поэтому приходилось долго, основательно обвязывать веточки и стволы, оставляя метки, чтобы потом найти это чудесное место.

Когда

они вернулись в деревню, был глубокий вечер, похолодало еще сильнее – ночью будет мороз.

Феликс баюкал в объятьях заснувшего уже мошу, Софиа и Альберт шли, держась за руки, и нет-нет да вытягивали шею – как там зверек?

– Тебе нужно дать ему имя, какое-нибудь уютное и приятное, – Софиа взглянула на повзрослевшего в один миг Феликса: у него будто появился ребенок – пришлось вырасти, возмужать в одночасье.

– Я подумаю над этим. Кто знает, вдруг он вообще не захочет остаться? Вдруг ему не понравится? – он взволнованно затараторил, но вдруг прервался и толкнул локтем Альберта. – Смотри.

В огромном, пустом обычно доме Берта, горел свет, и силуэты двух взрослых фигур плясали в окнах, как языки пламени в камине.

Альберт напрягся, весь вытянулся, больно сжал ладонь Софы – мгновенно извинился коротким объятием, прошептал «до завтра» и сорвался с места, как гончий пес с вздыбленной шерстью.

– Не расстраиваешься, что он так резко убегает? – Феликс скосил глаза на Софию и свернул по тропинке к ее дому, чтобы проводить.

– Нет, все в порядке, я же понимаю. Родители для него – как подарки под подушку, бывают нечасто и всегда приносят радость. Как я могу на него злиться за это? – она пожала плечами и вновь бросила взгляд на Мошу. Тот проснулся и большеглазо смотрел на мир.

– И то верно.

Они шли в неловком молчании. Феликс то и дело намеревался начать разговор, но слова и звуки застревали в горле, как непослушная шерсть ламы в новой расческе. Поэтому он просто смотрел – на белые волосы, отливающие золотом в свете вечерних ярких окон; на светлые глаза, ресницы, будто крылья белой бабочки; розовые, цвета редких ландышей губы… Как бы он ни старался отвести взгляд, то и дело поглядывал на Софи, как на неземное создание. Хотелось прижать ее к себе, поцеловать, много раз поцеловать, пока губы не заболят, и услышать тихое «я тебя тоже люблю, Феликс».

Но он не мог этого сделать. Если он признается Софе, попробует перейти черту, которая проведена между друзьями, то он останется один. Альберт возненавидит его, Софиа вряд ли покажет, но тоже будет презирать – все знал и не сумел сдержаться, какая пошлость!

– Спокойной ночи, Фель. Береги своего мошу и дай ему хорошее имя, – они стояли у порога, смотрели друг на друга – Феликс старался найти глаза напротив и глядеть в них, не отрываясь.

– Обязательно. Софиа… – он сглотнул чертов ком из несказанных фраз, и смог найти в себе силы говорить.

Феликс смотрел в ее глаза, в темноте зрачков клубилось бессильное понимание, паника и тихое «не надо», и он не смог сказать того, что лежало на языке.

– …хочешь погладить его напоследок? Вдруг он правда у меня не задержится, – напряжение будто вскрыли ножом, ребята выдохнули и вернулись к прежнему – друг и подруга, никак не больше.

– Почему бы и нет, – Софиа протянула руку, коснулась мягкой шерстки и дикой ланью прыгнула в приоткрытую дверь дома, успокаивая колотящееся сердце. – Пока, Фель.