Лесничиха (сборник)
Шрифт:
Из двери с ведром в руке выскочила бабка Пионерка. Плеснула в снег грязную воду и — назад.
— Погоди, Андревна, — остановил ее Ситников. — Где ребяты? Те, что с топорами.
— Молодые-то? — Бабка засмеялась. — Да они на Узень побежали! Рыбку ловить, которая сонная!
Ситников хлопнул себя по щеке, поморщился и, мельком оглядевшись, погрозил бабке пальцем:
— Об этом никому!
Сорвался, отбежал немного от конторы и закричал в далекое пространство:
— Ереме-ей! Запрягай Любимчика-а! — Прислушался, вгляделся в тишину
Витька молча шел за председателем, сердцем чуя, что монтеры тоже там, на Узене…
Он стоял на подаче, неумело выбирая из сбруи то хомут с черной скользкой от дегтя шлеей, то пропахшую потом седелку, то тонкую вихлястую дугу, помогая запрягать каурого Любимчика. Работали молча. Председатель пыхтел, наливался кровью, затягивая супонь, подымая чересседельником оглобли. При этом было видно, как шевелилось его правое плечо, словно очень хотело помочь здоровой, но такой одинокой мужичьей руке. Потом он зло перетряхнул солому, прокисшую от сырости и тепла, и уселся в крякнувшие санки. Витька робко примостился рядом.
Перед тем как повернуть Любимчика в сторону реки, Ситников подъехал к своей избе и вынес оттуда двуствольное ружье. «Вот это да-а…» — похолодел Витька, представляя, как потрясающий двустволкой председатель выгоняет с речки парней. Те шумят, отбиваются удочками. А вместе с ними Подгороднев, братья Васькины…
— Волки тут шастают, — хмуро объяснил Ситников, закладывая ружье себе под руку. — Бобика бы взять, да с головой у него чтой-то.
— Волки?!
— Бывают… В лиманах, говорят, скрываются. А то — на Узене.
Свернули в степь, навстречу южному ветру. Снега были взрыхлены копытами, изрезаны полозьями саней, истоптаны мужскими сапогами. Санки, такие раскатистые на дороге, теперь дергались при каждом шаге лошади.
Ситников косо смотрел на следы, бормотал сквозь зубы:
— Вот оно так и получается. Ты тут пыжишься, думаешь за всех, а они вон — рыбку… А дела столько, что не переделать. Свет поставлен на повестку дня… О кормах, опять же, думать надо, не иначе будет гололедица… Сено пережрали, где-то надо доставать, впору снаряжаться в Казахстан…
— И у меня так же, — не удержался Витька. — План такой дали, каждая минута на счету. Автобур уже идет, чтобы ставить опоры. Трассы надо разбивать, столбы вязать… с помощью ваших колхозников.
Внезапно взъехали на земляную насыпь и так, что колыхнулось сердце, ухнули вниз. И тотчас показался Узень с пологим заросшим берегом. На другом, высоком, берегу начинали разбег казахстанские степи.
Тонкие, прямые тростники с покореженными ржавыми листьями стояли плотно, приглушая голоса людей. Ситников ловко вырулил на узкую просечку, обогнул тростниковую заросль и тихо сказал:
— Приехали…
Река темнела от скопления народа. Ребятишки, парни и даже человек десять мужиков, возбужденные, с горящими глазами, сновали по льду
В руках у Подгороднева и Васькиных — Витька это ясно разглядел — были длинные крючки из толстой проволоки. Монтеры зябко жались у просторной проруби и время от времени, отталкивая друг друга, пытались подцепить большую рыбину.
Витька подошел к ближайшей лунке и поразился обилию молоди. Теснясь, голова к голове, она выпирала на поверхность и жадно глотала маленькими ртами тонкую пленку воды и воздуха. Рыба покрупней оттискивала мелочь, и та уходила под лед.
Медленно из черной глубины проявилась вытянутая морда щуки. Карасики, линьки не испугались. Щука не бросилась на них, а только сонно взглянула на Витьку и шевельнула перламутровыми жабрами. Витька машинально протянул руку, и морда тихо, как поплавок, ушла в глубину.
Витька поднял голову, отыскивая глазами председателя. Ситников неспешно приближался к мужикам, и те, притихнув и ссутулясь, слушали спиной его медвежье сопение. Парни тоже попригнули спины. Ребятишки стали разбегаться.
— Спасаете рыбку? Молодцы! — неожиданно ласково воскликнул Ситников. Мужики и парни распрямились.
— Кислородное голодание у ей, Иван Семеныч, — с готовностью встрял щупленький, мокрый, замерзший мужичонка, притопывая резиновыми сапогами.
— Правильно. Щучку берете, а карасиков — жалеете. Сознательно… Эй, завхоз, ты чего?! — крикнул председатель рукастому мужику, задом-задом пятившемуся в заросли. — А ну-ка, вылазь из камыша!
— Мне до ветру! — засмеялся, потупясь, заведующий хозяйством, для верности расстегивая штаны. И уплелся в тростник, приседая все ниже и ниже.
— Ну-ка, дай-кось! — Иван Семеныч отнял у щуплого сачок и, наклонясь, глубоко черпанул из проруби. В сачке, вытаращив глаза, разевала пасть большая щука. — Кто больше всех поймал таких вот хищниц, — крикнул он, обращаясь к столпившимся людям, — тому премию пришью от имени колхоза!
— Пашке надо! — засмеялись вокруг, указывая на смутно серевшего заведующего. — У него их штук десять!
— Он получит, — пообещал председатель и поднял сачок. — Ребяты! За проявленную инициативу, за спасение молоди и истребление хищниц выношу вам большую благодарность!
Кто-то недоверчиво хихикнул. Ситников нахмурился:
— А теперь поговорим начистоту. Вот мы тут гуляем, отдыхаем, а дела нас прижимают — дальше некуда. Электро вот надо, как для этой рыбы воздух. Не то сами скоро начнем задыхаться… И над отарами овец висит такая же грозная беда. А может, и еще похлеще! Вот ударят морозы, закуют землю льдом, чем тогда будем, кормить поголовье?!
— На тебенёвку надежа плохая, — завздыхали мужики.
— Потому и говорю, — продолжал председатель. — Давай-ка оставайся тут один, — он кивнул на щуплого. — Возьми-ка лом да наделай как можно больше прорубей. Это будет твоя работа. А остальные — айда по местам!