Лестница из терновника. Трилогия

Далин Макс Андреевич

– Мы не унижались, - сказал Анну.

– Прости, командир, - Хенту смутился.
– Я понимаю, тебе об этом говорить тяжело... Ну ничего. Лев думает, что лучше всего стереть это гнездо зла в прах - об этом и в армии говорят, и везде. Тут ведь даже неважно, нужна ли нам эта вымерзшая земля, правда? К чему - если тут ничего не растёт, ни винные ягоды, ни хель... совсем никудышная земля. Мы просто должны будем дойти, сжечь этот клоповник - и наши дети будут спать спокойно... Ты чего такой грустный, командир?

Что-то не так?

– Письмо при тебе?
– спросил Анну.

– А как же! Вот оно, - Хенту вытащил из-за пазухи свиток, запечатанный сургучной львиной мордой.
– Возьми, отдашь Наставнику.

Анну посмотрел на свиток, несколько мгновений думая, что с ним делать - и сунул его в рукав, как северяне. Рукав был узкий, держать в нём свиток оказалось с непривычки неудобно - но Анну только впихнул бумагу поглубже.

– Хенту, - сказал он медленно, - ответь мне... я ещё твой командир, брат?

Располосованная старыми шрамами простецкая физиономия сотника отразила предельное удивление.

– Конечно! Я что ж... ты меня знаешь, Львёнок! Ты мне только скажи - я ничего не забыл, я - куда угодно...

Анну помолчал, решаясь.

– Не говори никому о письме, - сказал он, наконец.
– Ты приехал ко мне. Только ко мне. Привёз привет от отца. Ты ведь видел моего отца?

Хенту секунду смотрел во все глаза - и вдруг хлопнул себя по лбу.

– Вот пустая башка! Я же и точно привёз привет от Львёнка Джарату! В сумке-то... а я, болван забывчивый, в конюшне оставил! Вино-то из твоего сада!

– Как отец?
– спросил Анну гораздо непринуждённее - разговаривать об этом было намного легче.

– Как? Хорошо. Джарату - хорошо. Велел сказать, чтобы ты привёз рабыню с севера, командир. А то у твоих братьев уже свои дети, а ты обо всём забыл с боями и походами... Старший сын Зельну, твой племянник, уже дрался с детьми Антору, победил, знаешь! Наверное, будет лихим героем, ужасом Песков... Нолу спрашивал о тебе. У Нолу новый жеребец, привезли с гор, заплатил полторы тысячи "солнышек"...

Анну слушал, улыбаясь. Он чувствовал смесь обычной грусти по отцу и по дому, но ещё - какого-то нового, болезненного напряжения. Впрочем, то, что Хенту так легко перевёл разговор на домашние дела, очень успокоило его.

– Пойдём в тепло, - сказал Анну, когда Хенту принялся рассказывать о скачках в честь Цветущей Луны.
– Ты голодный, наверное, а, брат? Пойдём, доскажешь в доме - пусть Львёнок Льва послушает.

– А письмо?
– спросил Хенту, скинув тон до шёпота.

Анну обнял его за шею и подтянул к себе. Сказал в самое ухо:

– Ни слова при чужих, Хенту. Львёнку Эткуру я скажу сам - а с прочими молчи. Мне кажется, что Наставник хочет нас предать. Он сговорился с писцом, следит за нами и куда-то отлучается по вечерам. Я не

могу дать ему письмо Льва.

Хенту охнул.

– Ах ты, пёс адов! А как же прочесть-то?

– Не беспокойся, брат, - улыбнулся Анну.
– Я сам разберу и расскажу Эткуру. Лишь бы бестелесные не заподозрили ничего. Ты скажешь, что Лев размышляет. Скажешь, что донесения ждут от нас. И всё, запомни.

Хенту истово кивнул, глядя на Анну, как на вещающего пророка. Творец, Отец Сущего, благодарю тебя, подумал Анну - благодарю тебя за Хенту, лучше нет, чем боевой товарищ. Если придётся драться, по крайней мере, один волк будет на моей стороне - а один Хенту стоит троих.

И он - настоящий солдат. Он почти ни о чём не спрашивает.

Анну оставил Хенту с волками, свободными от караулов. Дал им угощать его здешними хрустящими пирожками с молотым мясом и пряной приправой, болтать о доме и расспрашивать об общих знакомых. Сам он не просидел и пяти минут.

Вышел из Дворца, долго бродил по саду, в конце концов, остановился в круглой беседке, увитой голыми гибкими лианами. Присел на мокрую скамью и вытащил из рукава письмо Льва.

Своё преступление. Своё предательство.

А почему, собственно, предательство? Почему он, Львёнок, командовавший десятью тысячами волков, взявший два города в Келли и один в Шаоя, не имеет права взглянуть на письмо своего Льва Львов?! Где, кем это произнесено? Разве Лев говорил им с Эткуру, отправляя их на север: "Не смейте читать моих писем"? Разве не приказы, адресованные Львятам, в этом свитке?

Я могу прочесть приказ моего Льва, предназначенный мне, решил Анну - и сломал печать.

Чёрные каракули на желтоватой плотной бумаге в первый миг показались ему не осмысленными знаками, а беспорядочной мазнёй. Творец-Отец, мелькнула паническая мысль, я же не смогу это прочесть! Это не каллиграфический рисунок Ар-Неля! Ерунда какая-то, маранье... но уже в следующий миг Анну начал узнавать знакомые буквы. "Ли"! Почему же так криво... "А", "ро", "хэл"...

Знаки внезапно собрались в слова в середине послания.

Нн-нет... смы... смы-сла жж... ждать... доб... доб... доб-ро-го... что ж это? А, доброго! Нет смысла ждать доброго от нелюдей... Ес-ли им... им? Что за "им"... А, им, северянам, ясно. Если им не нуж.. нужно? Да, если им не нужно золото... пусть... ж-жрут сло-ва... Пусть жрут слова? Что за вздор... или... слова... обещания? Клятвы?

Лицо Анну горело огнём. Он рывком развязал шнурок на вороте, будто это шнурок, а не душевный надлом, мешал Анну дышать. Он успел сто раз пожалеть, что взялся читать это письмо - но глаза сами собой скользили по строчкам, а знаки - эти кривые и небрежные знаки, скрытные и нервные - собирались в фразы, сказанные Львом, несмотря ни на что.