Лестница из терновника. Трилогия
Шрифт:
Я нахожу авиетку, замаскированную под заросли кустов хин-г. Логично и профессионально. Если не вспоминать, что именно тут кустарник не растёт - то кто же полезет в колючки? Мне открывают дверцу - и я выпадаю в осадок.
– Ты что творишь, Коля, скажи на милость?
– спрашивает вместо приветствия Антон Семёнович Резников, мой научный руководитель.
Кроме КомКона, нынче у нас в гостях Этнографическое Общество. Рассерженное.
– Добрый вечер, Антон Семёныч, - улыбаюсь я.
– В чём ужас? Кого убили? Кого обокрали?
–
– И давай по порядку. Что это за дикая выходка с воришкой? Как это назвать вообще? Работорговля? Сутенёрство? Или - что?
– Звучит очень страшно, - говорю я.
– Аж жуть. А теперь я хотел бы, с вашего позволения, Антон Семёнович, услышать что-нибудь конкретное и по существу.
– По существу? КомКон требует прекращения твоей миссии - и наши согласны.
– В кои-то веки две серьёзных организации нашли общий язык. Отлично. А почему - именно сейчас, перед принципиальными событиями во внешней политике Кши-На и Лянчина?
– Николай Бенедиктович, - вступает Рашпиль, - выходки такого рода КомКон никогда не одобрял! Богом себя вообразили? Вершителем судеб? Творите неизвестно что, без малейшей оглядки на моральные нормы!
– Погодите, - говорю я.
– Давайте разберёмся, в чём вы меня, собственно, обвиняете.
– Коля, - говорит Резников, - как тебе в голову пришло пообещать этому дикарю раба? Что за бесчеловечные игрушки? Ты ведь это всерьёз: собираешься этого малолетнего уголовника отдать будущему варварскому царьку... Я не понимаю, как наш сотрудник мог такое учудить. Сводничество. Я не знаю, как ещё до тебя донести, какую дичь ты тут соорудил...
– Уж не говоря о вмешательстве во внутренние дела, - вставляет Рашпиль.
– Работорговля! Человек из цивилизованного общества! Позор!
– Так, - говорю я.
– Для начала, уважаемые господа, хватит причитать. Начнём с этики и моральных норм. Скажите, пожалуйста, какую этику вы имеете в виду: земную или нги-унг-лянскую?
– Земную, естественно!
– провозглашает Рашпиль.
– А Нги-Унг-Лян при чём?
– Но вы-то - землянин, Николай! Вы должны свет нести дикарям, а не набираться у них...
– Земная этика не применима на Нги-Унг-Лян. Вообще, - говорю я.
– А с точки зрения местной этики я действую строго в рамках. Не говоря уж о соблюдении всех здешних писаных законов плюс - разрешении Государя лично.
– Почему это земная этика не применима?
– возмущается Рашпиль.
– Потому что действовавшие в рамках земной этики мертвы или искалечены, - говорю я.
– А вы дружно скрываете информацию об этом от работающих в мире резидентов.
– Мерзляков, если вы о нём - это несчастная случайность!
– взрывается Рашпиль, а я останавливаю его жестом.
– Простите, Иван Олегович, а Мерзляков - это кто?
Рашпиль кривится.
– Наш резидент, погибший здесь... это, как мы полагаем, о нём вам рассказывала, будь она неладна, эта девица...
–
– Вы ничего не знаете!
– взрывается Рашпиль.
– А почему я об этом ничего не знаю?
Резников воздевает очи горе.
– Коля, ну что ты... и так тут была ужасающая обстановка... все на нервах... Общество решило не травмировать резидентов, только предупредить возможные казусы... Тебя же достаточно хорошо проинструктировали, правда? Ты не повторил чужих ошибок - и слава Богу...
– Я дико извиняюсь, - говорю я, - а Мерзляков - единственный, кого тут... как бы поделикатнее выразиться... наказали за крайнюю безнравственность? Что-то мне подсказывает, что мои коллеги изрядно натворили дел в этом мире - и я в упор не понимаю, почему вы не пресекали их глупость и их бесстыдство.
– Артур Мерзляков, - говорит Рашпиль оскорблённо, - ни бесстыдником, ни дураком не был! Эту дрянную девчонку довёл до слёз какой-то тип, а Артур стал её утешать. И здешние дикари...
– Ну да, ну да. Обнял за плечики, слёзки вытер. Говорил что-нибудь этакое... может, попытался поцеловать. Она была такая милая... здешние лапочки - они невероятно милые. Я понял. А вам даже такая кошмарная история не объяснила, что тут не Земля, Иван Олегович?
– Он вёл себя, как человек!
– А резидент должен вести себя, как инопланетчик, тем более что местные ребята - не люди. Ну, вот что. Антон Семёнович, расскажите-ка мне о наших высоконравственных коллегах. Кого тут убили? Кого вы забрали, пока он не натворил дел?
– Коля, - Резников морщится и поправляет очки, - уверяю тебя, рабами тут никто не торговал.
– Я догадался. А что делали?
Резников вздыхает. Рашпиль хочет что-то сказать, но воздерживается.
– Жора Онищенко...
– Резников еле вытягивает из себя слова.
– Ну, он был одним из первых, и понятно, что многого ещё не знал... Увидел, как в безлюдном месте двое выясняют отношения... вернее, как выяснили... ну, дёрнулся помочь побеждённому. Побеждённый его ножом и пырнул. Ужас... Потом Витя Коган... Ему намекнули... мол, из тебя вышла бы хорошая жена. С издёвочкой. Он... сорвался. Не совладал с собой. А абориген воспринял это... неадекватно.
– Убит на поединке, - киваю я.
– Не за любовь, а потому что полез нги-унг-лянцу морду бить. За обыкновенную, причём довольно дружелюбную шуточку. Молодец. Профессионал. Дальше.
– Руслан Камалов, - обречённо продолжает Резников, не обращая внимания на Рашпиля, который измучился разговором и жаждет его прекратить.
– Ну, Руслан - да... Действительно... Того... Влюбился. Она вела себя с ним так по-доброму, ласково даже, а с мужем у неё не особенно ладилось, кажется... Он ей... рассказал, хотел с собой забрать, жениться...