Лестница из терновника. Трилогия
Шрифт:
И об Ар-Неле. И о незаслуженных улыбках северян. И о войне. И о письме Льва. И о голове Элсу. И острая боль, такая реальная, будто её вызывали не мысли, а настоящая сталь, втыкалась в сердце, как длинный стилет.
Можно было только молчать.
Вот в этот-то момент, когда Анну окончательно решил погубить свою душу ради любви к Ар-Нелю и ради неожиданной жалости к парадоксальной Ар-Нелевой родине, он вдруг увидал самого Ар-Неля, без плаща, в широком пёстром шарфе, накинутом на плечи, машущего ему рукой у входа во флигель гостей.
Поймав
– Анну, иди сюда скорее! Ты должен это видеть, друг мой!
Анну побежал к нему. Ар-Нель распахнул дверь в апартаменты южан.
– Анну, я не простил бы себе, если бы ты пропустил такое зрелище! Это уморительно, клянусь Светом Небесным!
– воскликнул он, смеясь.
А из-за двери слышался шум и гам - лязг железа, хохот, лянчинская брань, звон стекла, чей-то придушенный вопль...
Анну влетел в покои, чуть не сбив Ар-Неля с ног.
В обширном зале, отделяющем выход в сад от внутренних покоев, где обычно стоял караул волков, был форменный кавардак. На полу валялись сухие цветы и осколки стекла - вазу, украшавшую зал, расколотили вдребезги. Волки, ошалевшие от происходящего, жались к стенам. Наставник, украшенный отменным синяком в полфизиономии, сидел на полу в углу и громко сулил грязным язычникам бездну адову. Когу вжался в другой угол. Ник сполз по стенке на пол, стонал и вытирал слёзы. А в центре зала Эткуру рубился с незнакомым светловолосым северянином.
Элсу дрался своим кривым мечом с львиной рукоятью. Северянин оборонялся странной штуковиной, вроде стебля тростника с сочленениями, отлитого из металла и приделанного к эфесу - не тем орудием, которым легко убить, но вполне достаточным для парирования ударов. На щеке северянина горел отпечаток пятерни Эткуру, а у Эткуру под челюстью красовался такой роскошный кровоподтёк, будто Эткуру был и не Львёнком вовсе, а подравшимся деревенским мальчишкой. И пребывал Эткуру в азарте и радостной злости, в нормальном, в кои-то веки, состоянии бойца - а северянин кривлялся и отпускал мерзкие шуточки, доводя правоверных до исступления.
– Пламя адское!
– рычал Эткуру, атакуя, как в бою, а не как в привычном спарринге с вежливо поддающимися волками.
– Что ж ты выделываешься, мне же тебя подарили!
– Да разве же я возражаю, солнышко?
– северянин удивлялся всем телом, воздевая руки, глаза и брови.
– Тебе подарили - бери! Возьмёшь - твоё!
Ар-Нель рядом всхлипнул от смеха. Анну невольно улыбнулся - зрелище было чудовищно непристойное и отменно забавное. Наставник визгливо крикнул из своего угла, прижимая ладонь к ушибленной роже:
– Волки! Да остановите же, кто-нибудь, этого северного бесстыдника, чума его порази!
Хингу и Олу дёрнулись вперёд, но Эткуру тут же гаркнул, как на собак:
– Не сметь мне мешать! Не сметь его трогать!
Северянин лизнул кончики пальцев свободной руки и отвесил бессовестный поклон:
– Правильно, солнышко, правильно! Не
– Заткнись, неверный, тебя не спрашивают!
– выдохнул Эткуру.
– Конечно, конечно, я - скромненькая, - блеющим голоском молочного ягнёнка согласился северянин.
– Да убей же эту гадину, Львёнок Льва!
– выкрикнул Лорсу, сжимая кулаки.
– Выпустить ему кишки!
– Я с тобой потом поговорю, предатель, - пообещал ему Эткуру, отвлёкся и получил тычок в плечо, да такой, что сделал шаг назад.
– Заткнитесь же, гады!
– заорал он на волков и начал лихую атаку. Анну залюбовался, пропустив этого "предателя" мимо ушей.
У северянина больше не осталось времени кривляться и хохмить. Он едва успевал отражать удары - Анну уже понял, что боец этот фигляр всё-таки не первоклассный, а быстрота и гибкость помогают не всегда. Меч Эткуру не рассчитывали на такие поединки; Анну невольно ждал, что рубящий удар сейчас закончит весь этот фарс и успокоит северного шута навсегда - но Львёнок Льва оказался манёвреннее, чем Анну думал.
Лезвие меча Эткуру скользнуло по лицу северянина, вспоров скулу. Кровь брызнула струёй, северянин ахнул, волки взревели, Когу пробормотал: "Ну что ж ты, Львёнок...", - а Анну подумал, что теперь настал момент перерезать шуту горло, и ощутил очередной удар боли в душе от этой мысли.
– Оэ, легче, солнышко!
– вскрикнул северянин с какой-то детской, то ли огорчённой, то ли обиженной интонацией.
– Это ж больно! Так ведь можно и того... без подарка остаться!
– Положи свою палку, - приказал Эткуру.
– А вот это - просто грубо, - укоризненно сказал северянин, стирая кровь с лица.
– И нечестно.
Всё это прозвучало неожиданно трогательно и так уморительно, что даже у волков невольно расплылись физиономии.
– Я думал, тебе уже хватит, - усмехнулся Эткуру.
– Не рубить же тебе пальцы!
– Нет уж!
– возразил северянин и возмутился всем телом, превратив боевую стойку в пародию на неё.
– Никаких поблажек. Ты - варвар или нет?
Наставник снова что-то возмущённо завопил, но Эткуру только улыбнулся.
– Сам нарвался, - сказал он совершенно незнакомым Анну тоном - зловеще-ласковым, обещающим ужасные беды, но как-то не всерьёз - и сделал стремительный выпад. Металлическая палка вырвалась у северянина из рук, кувырнулась в воздухе и врезалась в колено Когу. Когу взвыл и разразился проклятиями - а Эткуру и северянин совершенно одинаково расхохотались.
– Исключительный приём, просто исключительный, - сказал шут одобрительно.
– Ты научишь ему свою бедную девочку, солнышко?
Анну ждал, что именно теперь Эткуру и прикажет волкам держать северянина, чтобы получить его окончательно, но после дурацкой драки всё пошло наперекосяк. Северянин подошёл сам и, прежде чем Эткуру успел среагировать, тронул пальцем его подбородок - где синяк.