Летаргия 2. Уснувший мир
Шрифт:
– Это я помню. Сколько помню себя.
– Нет, Майя. – Он поднялся, заходил туда-сюда по палате. – Нет-нет-нет, такое не бывает «всё время». Я немного расскажу вам о том, что произошло. В какой-то момент весь род людской перестал восстанавливаться. И случилось это несколько месяцев назад. Почётный труженик больше не просыпался утром свежим и отдохнувшим. И почётный лентяй тоже. Первая волна усталости коснулась детей, сделала их чувствительными, капризными сверх всякой нормы. Вы это заметили,
Художница заколебалась, наморщила красивый лобик.
– Кажется, я что-то припоминаю. Мне нужно было на выставку. Близнецы и дочка, они приболели, когда я от них уезжала. Врач сказал, это просто переутомление. Я оставила их с бабушкой и уехала. Мне нужно было уехать всего на несколько часов. Понимаете?
– Не беспокойтесь, прошу вас. Дети спали?
– Да, кажется.
– Это ещё ничего не значит. Следующая волна смела тех, кто находился на грани нервного истощения: школьников, играющих по ночам в компьютер, студентов, готовящихся к экзаменам, рабочих, тянущих две смены, родителей грудных детей…
– Смела? В каком смысле смела?
– Они какое-то время боролись, что только усиливало эффект. Однажды каждый из них дошёл до точки невозврата. Состояния, когда мозг предпочёл всякой деятельности режим срочной экономии заряда. Спячка, гибернация… У этого состояния несколько названий. Майя…
Он сел на кровать, ненароком коснулся её руки.
– Там, за окном, шестимиллионный город, и он молчит. Может быть, только человек десять не спит. А может, и того меньше. – Остап робко убрал руку. – Вы мне не верите, да?
Майя подняла и сразу же опустила тяжёлую голову, закрыла глаза.
– Верю.
– Вот так, просто?
– Не просто. Я видела всё это во сне. Видела людей, которые обсуждают гибель мира, сидя в закрытом кафе. Видела опустевшие квартиры и бесконечные пробки на выездах и въездах в город. Во всех этих местах я находилась реально, как здесь и сейчас. И хотите верьте, хотите нет, но я совсем не уверена, что меня сейчас не утащит куда-нибудь в новое место. Единственное…
Она запнулась.
– Что?
– Люди, которых я видела, не замечали и не слышали меня.
Молодой фельдшер молчал. Не перебивал, не вставлял замечания, как будто то, о чём она говорила, не бредни сумасшедшей, а самый обычный факт.
Майя задержала взгляд на его серьёзном лице.
– Я даже видела то, что вызывает спячку.
Остап подскочил, чуть не своротил стойку с капельницей.
– Как вы сказали?
– …То, что вызывает спячку.
– Вы сказали это так, будто это что-то живое.
– Потому что оно живое.
– Бактерия, вирус? – он выпучил глаза. – Но я исключил инфекцию…
Майя помотала
– Оно ни на что не похоже. Самое отвратительное и прекрасное, что я видела. Оно парит над Землёй, среди звёзд. И я не знаю, чего оно хочет.
Остап выдохнул, медленно кивнул:
– Я знал, что фактор следует искать снаружи, а не внутри.
Майя почувствовала, как кружится голова, тяжелеют веки.
– Не понимаю.
– Спячка, или гибернация, всегда запускается в ответ на изменения окружающей среды. Замедляется сердцебиение и дыхание, медленнее расходуются питательные вещества, падает температура тела.
– Вы точно говорите про людей, а не про бурых мишек? – Майя невинно улыбнулась.
– Состояние спячки контролируется генами, которые есть у всех млекопитающих, включая человека. Просто мы давно нарушили естественные ритмы нашего тела. Ещё до изобретения электрической лампочки люди спали по шестнадцать часов… – Остап сбился. – Простите, я начал читать лекцию.
– Нет-нет, продолжайте. Весь мир спит. Я не могу пошевелиться.
– Да, простите.
Он быстро подошёл и начал делать то, что Майя никак не ожидала – мять её стопу. Пальцы у него были на удивление сильные. Приятное тепло разлилось от кончиков пальцев к щиколотке. Майя хотела поинтересоваться, что это он такое делает, но боялась, что процесс прервётся.
– Вам потребуется время, чтобы мышцы восстановились. Придётся заново учиться есть ложкой и ходить, но мы справимся.
– Мы?
– Я, хм, имел в виду, что вы не первый коматозник, которого я выхаживаю. – Остап виновато поглядел на неё. – Извините, что назвал вас так. Это медицинский жаргон и мне…
– Да перестаньте вы извиняться. У меня страшно зудит большой палец. Уф! Спасибо.
Какое-то время она кусала губы, чтобы не застонать, то ли от боли, то ли от удовольствия.
– Сколько же я лежала?
– Долго. Гораздо дольше, чем я предполагал. Признаюсь, это сбило меня с толку.
– Что – это?
– Состояние вашего тела. Ни пролежней, ни атрофии мышц.
Майя вскинула бровь, под её взглядом Остап кашлянул и отвёл глаза.
– Мне правда пришлось поддерживать его функции.
– Значит, вам пришлось? – она улыбнулась. – Надеюсь, все эти разговоры о конце света не выдумка.
Она думала, что он смутится ещё больше, но молодой человек вдруг рассмеялся, искренне и просто. Майю обезоружил этот смех и ещё больше выражение глаз, которое последовало за улыбкой – боль, призрак, воспоминание на ещё юном лице. Ей вдруг захотелось взять его за руку, утешить, сказать, что какое бы прошлое ни преследовало его, смеяться можно. Можно…