«Летающий танк». 100 боевых вылетов на Ил-2
Шрифт:
Будучи и сам рядовым, знал, что окриком и грубостью человека не проймешь. Только душевным доверительным отношением можно расположишь его к себе. В этом случае он тебе поверит и пойдет за тобой. Мои подчиненные верили мне и никогда не подводили, служили не за страх, а за совесть. Поэтому в нашей эскадрилье не было серьезных нарушений воинской дисциплины. Однако не всем в полку нравился такой стиль руководства. В их числе, видимо, был и Пстыго. Руководству казалось, что я не похож на настоящего строевого командира, способного прикрикнуть, резко осечь и сделать это так, чтобы было видно всему полку.
Нашей эскадрилье вообще не везло на командиров: в других АЭ сменилось
Так продолжалось вплоть до его гибели. Погиб Михаил в начале марта 1945 года после прибытия из госпиталя. На задание он полетел на моей машине. Над целью его самолет был сбит зенитным огнем. Из неуправляемого самолета удалось выпрыгнуть только воздушному стрелку И. Зубареву. Вернувшись после войны из плена, он рассказал, что второго купола парашюта не видел. Самолет в перевернутом положении ударился о землю и взорвался. Видимо, летчик был убит или тяжело ранен еще в воздухе.
Большой перерыв в полетах, вызванный длительной подготовкой к новой наступательной операции фронта, несколько расхолодил личный состав. Размещение летного и технического состава в разных населенных пунктах сказалось на общем состоянии дисциплины. В деревне у местного населения любители выпить всегда могли достать самогон. Участились случаи выпивок среди личного состава, особенно воздушных стрелков. Иногда это приводило к всякого рода неприятностям. Из-за пьянки чуть не погиб летчик нашей эскадрильи Ушатов, не сделавший еще ни одного боевого вылета. Вечером в комнату, где размещались летчики эскадрильи, пришел пьяный воздушный стрелок Марченко, ранее находившийся в нашей АЭ. Здесь он начал приставать к летчикам, уже лежавшим в постелях. Его болтовня им быстро надоела, и его попросили уйти. Видя, что он не уходит, один из летчиков поднялся и вытолкнул его за дверь. Марченко это не понравилось. Обидевшись, он стал оскорблять летчиков и, выхватив наган, выстрелил в дверь.
Перед этим он выкрикнул: «Когда вы летаете на войну, я вам нужен, а сейчас можно и в шею выгнать!» Пуля, пробив дверь навылет, попала в лежавшего калачиком на нарах Ушатова, пробив ему одновременно обе руки и обе ноги. После этого он пролежал в госпиталях несколько месяцев и летать больше не смог. Марченко был наказан гауптвахтой. Таковой в полку не было. Ее заменяла колокольня деревенской церкви, где он просидел больше недели, питаясь по летной фронтовой норме.
Еду ему носили воздушные стрелки. Пока хулиган пребывал на так называемой гауптвахте, он неплохо отдохнул, выспался, прибавил в весе и любовался пейзажами. Ни один злостный нарушитель дисциплины не мог и мечтать о таком наказании. Почему же он так легко отделался? Ответ один: он был воздушным стрелком у Пунтуса – самого любимого летчика командира полка. Пунтус сделал все, чтобы спасти своего стрелка, и Пстыго не мог отказать любимцу. От столь легкого наказания у личного состава полка остался неприятный осадок. От командира полка ждали более строгих мер. Ведь Марченко мог убить человека!
Наиболее плохо с дисциплиной было в 1-й эскадрилье. В основном это было связано с пьянством. Ее командир, капитан Васильев, находился в хороших отношениях с Иваном Ивановичем. Они знали друг друга еще по 211-му штурмовому полку. Пстыго, конечно, хотелось, чтобы именно 1-я АЭ была лучшей в полку, но, к его досаде,
Но не все происшествия на аэродроме Кшиве заканчивались благополучно. Был и трагический случай, потрясший 1-ю эскадрилью и полк в целом. На Ил-2 совершил самоубийство молодой летчик Филатов. Он влюбился в мотористку своей эскадрильи Зину Костенко, но получил отказ. Мучительно переживая это, пошел на крайность. Накануне трагедии, зная, что на следующий день он запланирован на учебные полеты, стал готовиться к смерти. На ужин не пошел, в подавленном состоянии стал перебирать свои вещи, порвал все свои фотографии. Молча лег спать. На необычное поведение летчика обратили внимание, но никому не пришло в голову поинтересоваться, что с ним происходит.
Если бы товарищи отнеслись к нему более внимательно, Филатов не сорвал бы машину в штопор на малой высоте. А так погиб сам да еще угробил воздушного стрелка, который и представить не мог, чем кончится для него этот полет. Обоих похоронили недалеко от аэродрома у дороги Мерув – Кшиве. Оберегая обычаи церкви, местные жители запретили хоронить самоубийц на кладбище, узнав к тому же, что один из них татарин, то есть не христианин. Похоронили их тихо, без речей и почестей. Ни цветов, ни памятника. Прибыл комдив, побеседовал с Зиной, упрекнул ее в чем-то. На том все и кончилось, будто и ничего не произошло. Родственникам разбившихся сообщили, что они погибли при исполнении служебных обязанностей.
Однако не надо думать, что дисциплина у нас была низкой. По этому показателю 893-й был ничем не хуже других полков корпуса. Мы не слышали, чтобы руководство упрекало наш полк. Эти факты я привел для того, чтобы показать обстановку в полку такой, какой она была на самом деле, без прикрас и обмана. Не надо думать, что все было хорошо и гладко, что все были охвачены высоким патриотизмом и думали только об одном – быстрее разгромить ненавистный фашизм. У каждого из нас была своя личная жизнь со всеми ее проблемами и переживаниями.
Человек ко всему привыкает, приспосабливается и, как только позволяет обстановка и создаются благоприятные условия, находит время заниматься собой, причем не всегда эти дела благородные. Надо сказать, что Пстыго очень ревностно следил за состоянием воинской дисциплины в полку. В этом он опирался на партийные кадры, проводившие воспитательную работу с личным составом, хорошо понимая, что одним из главных условий высокой боеспособности полка является воинская дисциплина. Со всеми нарушениями он разбирался лично. Но, несмотря на строгость Ивана Ивановича, что-нибудь да случалось.
Был в 1-й АЭ воздушный стрелок Трушков. Как-то хорошо отобедав и пропустив стаканчик самогона, он возвращался в эскадрилью и на узкой тропинке нос к носу столкнулся с шедшим навстречу командиром полка. Иван Иванович, видя, что Трушков не собирается посторониться, чтобы мирно разойтись, спросил у него: «Кто кого должен пропустить – командир полка воздушного стрелка или наоборот?» Трушков, нисколько не смутившись, нагло ответил: «Конечно, командир!» Возмутившись, Иван Иванович стал его стыдить. Но не тут-то было. Считая себя правым, наглец осмелился заявить: «У тебя нос немного свернут в одну сторону, так я сейчас врежу по нему и заверну в другую». Нос у Пстыго действительно был смещен в сторону. В 1941 году он воевал на Южном фронте. В одном из вылетов его Су-2 был сбит. При падении самолета Иван Иванович получил травму носа, а вот штурман его погиб.