Летние дни в замке Оберн
Шрифт:
меня вцеплялись – появится целая полоса синяков.
– Я заставлю отца изменить решение.
Я чуть не рассмеялась.
– Сомневаюсь.
– Элисандра не сможет без тебя. В это тяжелое время ты будешь ей нужна особенно
сильно.
– Элисандре я теперь вовсе не буду нужна.
– Ты нужна мне, – воскликнул Кент.
На лице моем отразилось удивление, но я промолчала.
– Когда меня провозгласят королем, – добавил он, – мне понадобятся твои советы.
здравый смысл.
– Мое плебейское мнение, – немного приходя в себя, отозвалась я.
– Твое доброе сердце.
– У тебя будет отец. И множество других советников. Легко справишься без моих слов.
– Ты нужна мне не только для слов, – проговорил он.
За спиной мы услышали громкий стремительный топот, как будто по главной лестнице
проскакал табун лошадей.
– Кентли! – прогремел лорд Мэттью. – Немедленно посади ее в карету!
– Прощаемся, – поторопила я, – пока он не убил нас обоих.
– До свидания, – отозвался Кент, наклонился и поцеловал меня в губы.
Никогда еще за всю свою жизнь я не была так потрясена. Меня словно обожгло
изумлением, каждый кусочек моего тела оказался выставлен на всеобщее обозрение.
Разгоряченная кровь заструилась по жилам, раскрасив лицо красными пятнами. Поцелуй
был быстрым, как смешок, и долгим, как бессонная ночь. Выпрямляясь, Кент улыбался.
– Нам предстоит многое обсудить, когда меня нарекут королем, – сказал он, подсаживая
меня в карету. Затем взял мою руку, вложил в нее маленький неказистый сверток, кивнул
178
179
раз с самым безмятежным видом, и захлопнул дверцу, пока я продолжала на него
пялиться. До меня донеслись гневные вопросы регента, крик кучера и пронзительный удар
хлыста. Карета тронулась, и мы поехали.
Сквозь главные ворота. Первые несколько верст по мощеной дороге. Через навевающие
сон зеленеющие сельские просторы, которые окружали замок Оберн. Домой.
Насовсем.
Мне казалось, что слезы никогда не кончатся.
Только через десять верст у меня хватило силы разжать руку и посмотреть, что подарил
Кент в эти последние мгновения. Таинственный предмет был завернут в тонкий
батистовый платок с вышитыми заглавной буквой К и витиеватым гербом дома Увреле. Я
медленно развернула вещичку, и вот наконец она, уже без ткани, упала мне на открытую
ладонь.
Тяжелое золотое кольцо с сапфиром, а по сторонам от камня выгравированы узоры
дома Увреле и королевская печать Оберна. То самое кольцо, которое Кент носил всю жизнь
не снимая.
Я почувствовала, как жар вновь опалил мне щеки и залил все тело.
почему Кент удостоил меня такой чести. Это был жест дружбы, знак доверия. Возмещение
за грубость отца, замена тому богатству и развлечениям, которые я, покидая двор,
оставляла навсегда позади. Не стоит в этом видеть что-то более значимое. Более личное.
Я откинулась на тонкое изголовье. Уставшая и голодная, я была на грани слез,
чувствовала себя одинокой и немного испуганной. Утром мне не удалось по-настоящему
умыться, и теперь казалось, будто кожа зудит от грязи, и я знала, что немытые волосы еще
до полудня сведут меня с ума. Я надеялась, что лорд Мэттью или Кент позаботились,
чтобы у нас был ночлег в приличной гостинице. Надеялась, что путешествие не покажется
мне таким же долгим и утомительным, как обычно. Надеялась, что бабушка будет рада или
хотя бы не откажется увидеть меня снова.
Я надеялась, что, несмотря ни на что, мое сердце разбилось не по-настоящему.
Глава 17
В том году осень пришла поздно, будто лето – ленивая девчонка – никак не могло
собраться с силами, чтобы встать со своего ложа на холмах и лугах и неспешно побрести
куда-нибудь южнее. Когда же наступила осень, она оказалась восхитительной. Огненные
краски лились по каждому склону безудержным бурным потоком. Урожай удался на славу,
и все в деревне приободрились.
Я поселилась в деревне у швеи, которая жила с дочерью, и нанялась подавальщицей в
самую большую таверну. Рента за комнату невысокая, работа несложная. Вдобавок я
подзарабатывала немного на стороне, продавая лекарства и зелья. Купила вполне
приличный набор трав у бабушки, которая всегда рада продать что угодно и кому угодно, и
шепнула паре знакомых в городе, что если у них возникнут кое-какие проблемы – пусть
приходят ко мне. Я опасалась, как бы Милетта не обиделась, что я перебиваю у нее
покупателей, но бабушка вроде не возражала. По-прежнему находилась куча закоснелых
жителей, которые упорно ездили в дальние дали, лишь бы увидеть по-настоящему мудрую
женщину, травницу, чей опыт насчитывал не один десяток лет. Те же, кто обращался ко
мне, приходили по меньшим поводам, за простыми настоями – тем, что можно доверить
подмастерью. Меня это как нельзя лучше устраивало.
Отличный барыш рассовали по потайным кошелям, хорошие семена припасли до
весны, в каждом доме варили доброе пиво, а на всякий стол подавали обильную еду.